Город, который ты можешь в любую погоду, в любое время суток пройти весь, целиком и насквозь, – это место, соразмерное человеку. Ибо человек создан, чтобы ходить ногами. Все мыслимые автомобили, автобусы, поезда, самолёты – это костыли. Я готов понять, когда мы их используем для путешествия, ибо оно есть самоценный вид человеческого удовольствия. Мне нравится за рулём, если не по российским дорогам, нравятся поезда (даже “Сапсан”), и авиаперелёты у меня никакого возражения не вызывают. Но садиться в транспорт, чтобы добраться до своей работы или магазина, до музея или врача, до кинотеатра или кофейни, да просто чтобы увидеться с другом, живущим в одном с тобой городе, – это примерно так же естественно, на мой взгляд, как здоровому человеку ходить на костылях. Конечно, у такого способа передвижения есть свои очевидные преимущества. Костыли позволяют более равномерно распределить вес тела, снижают вертикальную нагрузку на ступни. Но всё же своими ногами ходить правильней, если есть у тебя такая возможность. Это ни с чем не сравнимое ощущение – и это, как подсказывает опыт, очень реальная повседневная потребность, осуществление которой влияет на качество жизни. Конечно, уроженец современного мегаполиса может прожить целую жизнь, об этой потребности не догадываясь, любя и лелея свои костыли. Но, один раз попробовав и убедившись, как легко и комфортно ты умеешь без них обходиться, прежний способ жизни на костылях начинаешь воспринимать как ущербную форму существования.
Флоренция против Венеции
[27.12.2015. ЖЖ]
Вроде как Флоренция никогда с Венецией не воевала.
Интриги в обе стороны плелись, пакты заключались, разные невъездные во Флоренцию ребята, от Данте до Лоренцаччо, находили в Венеции кров и приют – до войны, однако ж, дело так никогда и не дошло.
А не дошло – по элементарной географической причине: Венеция была морской республикой, а Флоренция – континентальной. Ни на Кипр, ни на Крит, ни на Крым никогда не претендовавшей.
То ли дело Генуя, которая тоже была владычицей морскою – и, соответственно, главным врагом венецианцев во всём средиземноморском бассейне. Несколько раз (особенно в XIV веке) Генуя была близка к тому, чтобы прямо-таки подмять под себя Венецию. Сперва на исходе правления последнего дожа Дандоло, спустя ещё четверть века – в годы войны за Кьоджу.
Не приложу ума, почему в обоих случаях не получилось. Если верить полотну Пальмы Старшего, удачно вписались тогда за Венецию св. Марк-евангелист, Николай Угодник и Георгий Победоносец. Как бы то ни было, Генуя была заклятым врагом Венеции, а Флоренция врагом Венеции не была.
Но такова историческая правда, которая никому на свете не интересна.
В отличие от правды художественной.
А она состоит в том, что Венеция и Флоренция были главными соперниками в живописи, причём как раз в эпоху Высокого Возрождения.
Задокументировал эту вражду первый историк искусства Джорджо Вазари, выступавший однозначно как сторона в этом конфликте – на стороне Флоренции, против Венеции. Флорентийских мастеров он превозносил, венецианских же – не ставил в хуй и всячески опускал в своих жизнеописаниях.
И Генуя не была стороной в этом споре, ибо всё, чем этот город может похвастаться в художественном смысле, – кратковременные визиты Караваджо, Ван Дейка и Рубенса, поднявших тут бабла, но не основавших в этом городе никакой местной школы.
Средиземноморская война между Венецией и Генуей была многовековым конфликтом, унёсшим десятки тысяч людских жизней, потопившим тысячи кораблей и разорившим сотни городов. Но помнят о нём сегодня только историки.
А соперничество между венецианской и флорентийской художественной школой – оппозиция, актуальная по сей день. Куча иностранцев (включая россиян) сегодня воспринимает спор Флоренции и Венеции как актуальный лично для них экзистенциальный выбор. Кому-то ближе Тоскана, другому – Венето. Любителей того и другого сразу я в России пока не встречал.
Литературная Венеция
[09.06.2016]
В XII веке Светлейшая Республика Венеция стала крупным поставщиком услуг мореплавания для континентальных европейских держав, у которых не было своего флота. Но когда Венеция снаряжала свои корабли для Крестового похода, выяснилось, что потребности Европы значительно превышают возможности Республики. Это привело к осознанию необходимости построить большую судостроительную фабрику. Такая фабрика была создана и получила название Арсенала. Оттуда, собственно, в нашем языке слово “арсенал”. Этот Арсенал так впечатлил Данте Алигьери, что в 21-й песне “Ада” в “Божественной комедии” он подробно описал производственный процесс в Арсенале в качестве метафоры того, как деловито снуют и хлопочут черти в аду. Эта цитата из 21-й песни “Ада” сейчас увековечена на мемориальной доске на стене того самого венецианского Арсенала. Чтобы её найти, нужно от Рива деи Скьявони повернуть налево, перейти через Арсенальский мост, посмотреть на львов, и левее, в сторону церкви San Martino Vescovo, будет эта белая доска, увековечившая стихи Данте:
И как в венецианском арсенале
Кипит зимой тягучая смола,
Чтоб мазать струги, те, что обветшали,
И все справляют зимние дела:
Тот ладит весла, этот забивает
Щель в кузове, которая текла;
Кто чинит нос, а кто корму клепает;
Кто трудится, чтоб сделать новый струг;
Кто снасти вьет, кто паруса латает…
[111]Младший современник Данте, итальянский поэт Франческо Петрарка, был большим другом и поклонником Венеции. А Венеция была его покровительницей и поклонницей. Поэтому в один прекрасный момент Петрарка заключил соглашение с венецианским советом о том, что он перевезёт в город свою библиотеку. Под это дело ему выделили целый дом на самой козырной венецианской набережной, которая сейчас называется Рива деи Скьявони, то есть Набережная славян, – или Набережная рабов, это спорный вопрос, в честь кого она названа: в честь славян, которые сюда приплывали, или в честь невольничьего рынка, который здесь предположительно существовал. Петрарка привёз в Венецию свою библиотеку, свою дочь, своего зятя, они поселились на этой Славянской набережной и прожили там пять лет. Но это дело кончилось большим разочарованием для Петрарки. Библиотека его была гуманитарная, то есть посвящена была поэзии, художественной литературе древних времен и современных ему, а венецианцы были людьми очень позитивными, прикладными, их больше интересовали физика, астрономия, математика – темы, которые в библиотеке Петрарки отражены не были. В результате через пять лет Петрарка уехал и библиотеку свою увёз. Власти Падуи выделили ему дачу, где он, в окружении своих книг, спустя некоторое время и скончался.
В этом месте мы перескакиваем через большое количество прославленных итальянских литераторов, которые в разное время жили, родились, работали или гостили в Венеции. Перескакиваем через драматурга Карло Гольдони, его извечного соперника, тоже драматурга Карло Гоцци, через Торквато Тассо, который несколько лет провёл в Венеции и издавал здесь свои произведения. Через Лудовико Ариосто, через Пьетро Аретино. Все они бывали в Венеции.
