– А теперь, – объявил Торндайк, – позвольте представить вашему вниманию настоящее чудо в полном соответствии с нашим общим изысканным вкусом!
Глава двадцать девятая
В большом зале в окружении книжных полок возвышалось приспособление, которое Мерси сначала приняла за некое орудие пытки. В центре его располагалось кресло, сконструированное из дерева и кожи, по обеим его сторонам возвышались высокие металлические – вероятно, бронзовые – колонны, к которым крепились разнообразные колёсики, рычаги и шестерёнки. На спинке кресла располагался чашевидный шлем; от него к механизмам на колоннах веерообразно расходились многочисленные медные проволочки. От оснований колонн к одному из окон тянулся толстый пучок проводов. Снаружи жужжала какая-то машина, очевидно снабжавшая всю эту причудливую конструкцию электричеством. Члены Ложи окружили устройство, соблюдая уважительную дистанцию.
Мерси вошла в зал, опираясь на руку Персиваля Ферфакса.
– Что это?
– Ваш дядюшка не предупредил вас?
– Вероятно, у него имелись дела поважнее.
– Не уверен, что он бы обрадовался, посвяти я вас во что-то, что он счёл нужным скрыть от вашего внимания.
– Да ладно вам, Персиваль. Я нахожусь здесь с его разрешения и через несколько минут сама увижу, для чего эта машина.
Мерси заметила, что репортёра «Таймс» тем временем ненавязчиво выпроводили: очевидно, зрелище, приготовленное в большом зале, не предназначалось для его глаз.
– Вы всё скоро увидите сами.
Странный старикашка препроводил к креслу чисто одетого мальчика, на вид ему было лет двенадцать.
– Это изобретатель прибора, – прошептал ей Персиваль. Разговоры вокруг них тем временем замолкли. – Профессор Крикшоу.
– Что он собирается делать с мальчиком?
– Не волнуйтесь. Если аппарат сработает как следует, с мальчиком ничего не случится.
Мальчик уселся в кресло. Седовласый Крикшоу с козлиной бородкой и в очках надел на него шлем и что-то тихо сказал. Мальчик кивнул и положил руки на подлокотники.
Дождавшись окончания приготовлений к эксперименту, Торндайк вновь выступил вперёд.
– Это устройство было создано на ваши щедрые пожертвования. – Он зааплодировал своей аудитории, которая охотно присоединилась к нему, хлопая сама себе. – Во время наших собраний мы часто обсуждали критерии тонкого литературного вкуса. Нашему почётному члену профессору Крикшоу удалось выделить эти критерии и воплотить их в жизнь с помощью специального аппарата.
Мерси наклонилась к Персивалю:
– Эта штука работает не от электричества, а от библиомантики.
– Разумеется. Но тем, кто лишён дара библиомантики, её следует демонстрировать как технологическое чудо, для этого и нужны все эти рычаги и датчики.
– Показуха, чтобы оправдать расходы, и больше ничего. – Рядом с ней словно из ниоткуда возник Седрик де Астарак и нагнулся к уху Мерси. От его волос и кожи исходил резкий запах книг. – В конце концов, этот особняк требует постоянных денежных вливаний.
– Начинается, – заметил Персиваль.
Крикшоу передвинул один из рычагов, и от окна к аппарату по проводам, потрескивая, побежал электрический разряд. Проволочки вокруг шлема на голове испытуемого мальчика засветились, а он сам озарился золотым светом. В толпе слушателей громко заахали и заохали. Мерси ощутила на коже жжение: взглянув на свою руку, она обнаружила, что светлые волоски встали дыбом.
Тело мальчика затряслось. Его глаза были закрыты, но на секунду Мерси показалось, что зрачки мальчика ослепительно светятся сквозь сомкнутые веки. То, что происходило поверх шлема, было ещё интереснее: казалось, реальность в этом месте дала трещину, в ней словно бы образовался разрыв, ведущий прямиком в золотую пустоту между страницами мира, которую все библиоманты видят, когда прыгают из одной точки в другую с помощью книг.
Мерси искоса посмотрела сначала на Персиваля Ферфакса, затем на Седрика де Астарака. Оба внимательно наблюдали за работой аппаратуры.
Наконец сияние погасло, треск электрических разрядов прекратился, мальчик перестал трястись. Одна из колонн выпустила облако прозрачно-белого дыма: удачная находка, если всё это действительно фальшивка, подумала Мерси.
Жужжание, доносившееся снаружи, замерло.
Профессор Крикшоу поспешил к мальчику, пощупал его пульс, снял с него шлем и легонько потряс за плечо. Ребёнок открыл глаза и нерешительно улыбнулся.
Торндайк в очередной раз выступил вперёд. В руке он держал стопку выпусков «Грошовых ужасов», один из которых он протянул мальчику. Лицо мальчика исказила гримаса боли. Торндайк приказал ему открыть брошюрку и прочитать несколько предложений. Мальчик с негодованием замотал головой.
– Придётся потерпеть, – ответил Торндайк, – ведь зрители хотят убедиться, что твоё лечение увенчалось успехом.
Мальчик с отвращением раскрыл выпуск и заскользил глазами по первой странице. Прочитав всего несколько строк, он стал задыхаться, затем побледнел как полотно и, по-видимому, начал испытывать рвотные позывы. Торндайк выхватил у него из рук дешёвое издание и торжествующе воздел его к потолку.
– Отвратительная бульварщина! – воскликнул он. – Низкопробная чушь, отупляющая чувства, вводящая в заблуждение дух и толкающая общество в пропасть. Описания насилия поощряют насилие в жизни. Напечатанные глупости засоряют умы масс и ведут к их оболваниванию. Прочитанный абсурд многократно умножается в необразованных умах, трансформируясь в тупоумие и агрессию. – Он указал на мальчика, который, ещё оглушённый процедурой, поднялся из кресла и встал рядом с Торндайком. – В ближайшее время со всем этим будет покончено. Как только мы наладим серийное производство нашего чудесного изобретения, оно поступит в каждую школу и в каждый сиротский приют, и эпоха оболванивания масс наконец закончится. Тонкий литературный вкус, словно солнце, воссияет над новой Англией, а Британская империя, в свою очередь, понесёт его на своих знамёнах по всему свету!
Зрителей словно прорвало. В зале разразилась настоящая овация с бурными аплодисментами и криками «браво». Торндайк и Крикшоу торжественно поздравили друг друга. Мальчик, гордо ухмыляясь, продолжал стоять посреди зала, словно после окончания школьного спектакля.
Покачав головой, Мерси отвернулась и вышла из зала. Она сомневалась, что кто-нибудь заметит её отсутствие, – во всяком случае, не Торндайк, который почивал на лаврах всеобщего ликования. Она направилась было к выходу, когда вдруг до неё дошло, что в вестибюле нет ни души, все слуги куда-то подевались. Недолго думая она воспользовалась этим и свернула в коридор, ведущий в библиотечный флигель. Не следовало упускать возможность в одиночку пройтись по книжной сокровищнице Торндайка.
Никем не замеченная, Мерси пересекала зал за залом, в каждом из которых полки ломились от собраний сочинений в кожаных переплётах и изысканных изданий. Вокруг царила неестественная тишина. В комнатах, через которые она проходила, во всём чувствовался почерк Торндайка, везде ощущался его вкус, следы его библиомантики.
