– Но ведь экслибры и представляют собой идеи – идеи из плоти и крови! Кто-то придумал и записал их. Их мир – мир литературы. Зачем им понадобилось из него выпадать? Пусть бы они в нём и оставались!
– Многие авторы книг были библиомантами. Это они сотворили экслибров, экслибры – их идеи, ваши идеи! Это вы, библиоманты, виноваты в том, что они появились на свет. И за это вы теперь хотите покарать их? Это заколдованный круг.
– Даже твой отец не в состоянии вернуть всё как было. Но он может предотвратить дальнейшее ухудшение ситуации. Он может позаботиться о том, чтобы всё закончилось хорошо – и для мира библиомантики, и для нас всех.
– Ты только и делаешь, что пляшешь под его дудку! – Ничего хуже Кэт не могла сказать, но подобные пустые разговоры до смерти надоели ей ещё тогда, когда она жила с родителями дома. – Чтобы всё закончилось хорошо? Если в этом участвует Рашель?
– Твой отец позаботится о том, чтобы порталы были запечатаны.
– Идеи клубятся между страницами мира. Им не нужны порталы. Рано или поздно они доползут до любого убежища вне зависимости от дальности или высоты его расположения.
– Этого он и боится. – Теперь голос матери звучал с прохладцей, гнев и фанатичная приверженность схлынули. – Он собирается привязать библиомантику к местам, где она когда-то возникла во внешнем мире – к Лондону, Риму, Оксфорду…
– Он хочет запечатать убежища? Все убежища?
– Это наш последний шанс.
– Даже Унику и Либрополис? – удивилась Кэт.
Мать кивнула:
– Подготовка уже идёт полным ходом. Сначала власти закроют порталы между убежищами, а потом запечатают все входы, ведущие сюда, в заключение прикажут построить стену – по тому же принципу, что и стена, когда-то построенная в ночных убежищах. Стену, не позволяющую большинству библиомантов открывать ворота.
– Но ведь тем самым они обрекают экслибров на смерть! Все, кто не успеет вовремя уйти через портал, погибнут вместе с убежищами! – выкрикнула Кэт.
– Стража получила приказ удерживать экслибров подальше от порталов. Кто его знает, возможно, экслибры сами являются разносчиками идей или же своего рода семенами, из которых возникают идеи. До того, как экслибры начали выпадать из книг, идей, поглощающих убежища, в нашем мире не было. Возможно, экслибры сыграли роль катализаторов идей, и тогда в итоге их поглотит то, что они сами призвали в этот мир.
– Призвали?! – Кэт потрясённо уставилась на мать.
– Твой отец опасается, что идеи представляют собой своего рода тайное оружие экслибров, с помощью которого они хотят отплатить нам за всё.
– Оружие, угрожающее прежде всего им самим?! Что за идиотизм! – возмутилась Кэт.
– Возможно, экслибры потеряли контроль над своим оружием. Вероятно, именно поэтому идеи распространяются всё быстрее.
– И папе удалось убедить Комитет в этой сказочной глупости? Неужели Рашель тоже ему поверила?
– Рашель Химмель по горло занята своей ненавистью к тебе и твоим друзьям. Вы убили её брата и, скорее всего, её младшую сестру тоже.
– Можно подумать, сами Химмели – ангелы во плоти!
– Пандоре Химмель было одиннадцать лет! – Ужас, сквозивший во взгляде матери, казался натуральным. – Вы убили ребёнка, Каталина, одиннадцатилетнюю девочку! Это бесчеловечно!
– А ты подумала о том, что в убежищах проживает целая куча одиннадцатилетних девочек, которых приговорил к смерти мой отец?
– Это совсем другое! Не мешай одно с другим только потому, что тебе это выгодно!
Больше всего на свете Кэт хотелось крепко взять мать за плечи и трясти её до тех пор, пока к ней не вернётся здравый смысл. Она даже не злилась на неё по-настоящему – лишь испытывала безграничное отчаяние. На отца Кэт давно уже плюнула, но мать – нет, мать не была плохим человеком. Полжизни Эльвира слушала речи Джонатана Марша и повиновалась ему, но, вероятно, теперь у неё просто кончились силы противиться его влиянию. Кэт не могла оставить мать, не попытавшись любыми средствами вырвать её из заколдованного круга мнимых заговоров, тайного оружия и лжи.
– Уходи от отца, мама! – попросила девушка. – Он плохо на тебя действует. Он…
– Единственный человек, который у меня есть в этом мире, – перебила её Эльвира Марш. – Единственный, кто у меня остался после того, как моя дочь сбежала от меня.
– Вы всегда давали мне понять, что я разочаровала вас. У меня не было ни таланта к библиомантике, ни способностей к учёбе в интернате в Унике. Вы хотели бы, чтобы у вас родилась дочь вроде Рашель Химмель, настоящая библиомантка, красавица, и…
– Я никогда не хотела вместо тебя кого-то другого. Никогда!
– Тогда ты чрезвычайно своеобразным способом давала мне это понять.
– Чёрт возьми, Кэт! – Впервые её мать обратилась к девушке не полным именем, а уменьшительным. – Тебе было всего тринадцать! В этом возрасте люди не всегда способны видеть вещи объективно.
По лицу Кэт скользнула улыбка.
– Тогда радуйся, что тебе не пришлось иметь со мной дела в переходном возрасте.
Эльвира Марш шагнула к Кэт и взяла её ладони в свои.
– Я бы стерпела любые ссоры, любой беспорядок в комнате и любую грязную, разбросанную одежду. После того как ты ушла, не проходило ни дня, чтобы я не мечтала о том, чтобы ты вернулась и мы были нормальной семьёй. Я бы так хотела возить тебя на верховую езду, или забирать вечером от подружек, или что там ещё делают хорошие матери. Я часто поднималась в твою комнату и представляла, что ты ещё здесь и, когда я вхожу, ты орёшь на меня, потому что я забыла постучать. Все эти глупости… Знаешь, мне их ужасно не хватало! – Она, в свою очередь, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла печальной до слёз. – Вместо этого в нашем доме царила тишина. Ты ушла, твой отец тоже редко бывал дома. Мне так хотелось, чтобы ты была со мной. Я бы пожертвовала для этого всем…
Мать и дочь долго смотрели друг другу в глаза. Держа руки матери в своих руках, Кэт ощущала, какие они холодные и сухие. Когда Кэт была маленькая, она так любила их прикосновения.
– Пойдём со мной, мама, – тихо попросила она. – Не возвращайся к нему.
На мгновение ей показалось, что такое действительно возможно, что панцирь, в который спряталась её мать, чтобы выжить рядом с отцом Кэт, потрескался, что надежда ещё есть.
– Пойти с тобой? – Во взгляде матери вдруг оформилось нечто новое, некая нервозность, которой мгновение назад ещё не было. – Куда?
Её слова звучали так же печально и безнадёжно, как и то, что она говорила несколько минут назад. Казалось, это были слова человека, полностью разуверившегося в себе.
– Куда, Каталина?
Кэт ощутила воздействие библиомантики, словно течение, подталкивавшее её к матери.
