– Человек, известный как Виктор Дамаскан, самый одарённый картограф и географ убежищ, когда-либо живший в этом мире, много лет снабжал нас информацией, необходимой для создания этой модели. Недавно он скончался.
Пока ещё они не преодолели и четверти пути сверху вниз. В золотом сиянии мимо стеклянных стенок кабины проплывали новые и новые убежища, словно планеты на гигантской модели Солнечной системы.
– Зачем вы показываете это мне?
– Потому что этот мир нужно увидеть, чтобы понять, как он хорош! Я надеялся, что в один прекрасный день я смогу показать его Каталине. Наверное, я был чрезмерно сентиментален.
Девушка не собиралась заменять ему дочь, если он на это рассчитывал. Но её восхищение было непритворным: она с головой окунулась в очарование этого места.
– Если нам придётся оставить Унику, мы попытаемся как-нибудь перенести эту модель во внешний мир, – объяснил Марш, вместе с Рашель проводя взглядом миниатюрные убежища, одно за другим уплывающие вверх. – Это будет нелегко и может вообще не получиться, но попробовать стоит. С помощью библиомантики в своё время удалось перенести Хэй-он-Уай из Уэльса в Либрополис. По логике, должно получиться вернуть части убежищ в обратном направлении.
Рашель представила себе целый храм, полный библиомантов. Сотни людей, и каждый держит перед собой раскрытую сердечную книгу, над толпой колышется океан света из страничных сердец, и объединёнными усилиями они сдвигают с места целые миры.
– Кто-то уже пробовал это сделать?
– В этом направлении – нет. Возможно, ничего и не получится. Поэтому я и хотел показать тебе всё это, чтобы ты в любом случае успела его увидеть, даже если нам придётся его потерять.
– Но ведь планируется только запечатать порталы, – возразила Рашель. – После этого по-прежнему можно будет открывать ворота сюда.
Марш покачал головой:
– Страницы мира будут окончательно запечатаны, так же, как в своё время ночные убежища. Вскоре после закрытия порталов будет активирован защитный экран, который сделает практически невозможным путешествия из убежищ во внешний мир или проникновение оттуда сюда. Мы должны перекрыть экслибрам-библиомантам дорогу в большой мир. Мы полагаем, что они могут занести идеи и туда, словно вирусы.
«Пустые предположения, – подумала Рашель. – Беспочвенные страхи».
– Где же находятся библиоманты, способные взять на себя эту задачу? – спросила она. – Здесь, в Унике?
– Многие из них уже вернулись в большой мир, некоторые ещё остаются здесь. Трудность заключается в том, что в настоящее время они ничего не могут сделать. Кое-что препятствует этому.
– Что же?
– Об этом чуть позже. Любуйся пока тем, что ты видишь, остальное я скоро объясню тебе.
Пока кабина продолжала опускаться мимо сонма дисков и шаров, Рашель впервые осознала масштабы мира библиомантики. Бесчисленные убежища внушали ей трепет, по спине пробежал холодок, какой бывает, если смотришь в распахнутое звёздное небо.
– Неужели нам придётся оставить убежища на произвол судьбы? Что же с ними произойдёт, когда они будут отрезаны от реального мира? – По некотором размышлении она добавила: – И что будет с нами?
– Всё слишком запуталось, – с сожалением ответил Марш. – Мир библиомантики вышел из-под контроля. Авторитет Академии подвергается сомнению на каждом углу, а без её указаний в убежищах воцарится хаос. Братья-барды не единственные, кто пытается свергнуть нас, есть и другие, и в последнее время нам с трудом удаётся ставить их на место.
– Вы говорите так, как будто рады оставить убежища.
Он прижал раскрытую ладонь к стеклу, как будто хотел захватить как можно больше миров, проплывавших снаружи, и стереть в порошок.
– Потеря убежищ причиняет мне боль, более сильную, чем ты можешь себе вообразить… Однако нам необходимо вернуться к тому, с чего мы когда-то начали, – к истокам теперешнего величия. «Алый зал» был тайным обществом, скрытой властью, определявшей политику, экономику и тем самым судьбы держав мира. Возникновение Адамантовой Академии на основе «Алого зала» положило начало беспримерному взлёту. Убежища существовали и прежде, но именно Академия планомерно начала создавать новые и новые, и, если одно выходило неудачным, следующие два получались превосходными. При этом наши предки совершенно потеряли чувство меры. Однако до тех пор, пока убежища сохраняли новизну и поддавались управлению, контроль за ними не требовал слишком много сил и средств. Экспансия застопорилась только во время войны за ночные убежища. Её последствия были ужасными, и с тех пор Академия стала осторожнее. И тем не менее мы настолько погрязли в довольстве и самодовольстве, что скоро поглотим сами себя, только чтобы утолить свой неутолимый голод. Единственный выход в такой ситуации – принудительная и радикальная диета, и, похоже, судьба сама подталкивает нас к этому и даёт соответствующий повод.
– Восстание идей, – догадалась Рашель.
Марш нажал на одну из кнопок на пульте управления лифтом. Стенки стеклянной трубы изменили цвет. Золотистое мерцание исчезло, вместо него шахта лифта под ними погрузилась в багровое сияние. Прожектора, только что подсвечивавшие модели убежищ снизу, погасли. Только в верхней части башни, где всё ещё находился лифт, всё осталось по-старому. Однако в любой момент они могли попасть из ласкового золотого света в зловещее красное сияние.
– Всё, что подсвечено красным, – сказал Марш, – уже поглотили идеи. И они неотвратимо продвигаются дальше. По нашим оценкам, их жертвами уже стали более трети глубинных убежищ.
Лифт скользнул в багровое сияние, которое сомкнулось над ними, золотой свет остался наверху. И внезапно лицо Марша приобрело разительное сходство с чёртом из ярмарочного балагана. Рашель быстро отвернулась от него, переводя взгляд с одного убежища, проплывавшего мимо неё вверх, на другое. В полумраке лишь на немногих из них можно было разглядеть признаки жизни.
«Сколько их потеряно навсегда!» – подумала она.
Багровое сияние постепенно перешло в сине-фиолетовое, как будто они проникали сквозь полосы разноцветного тумана. Наконец лифт опустился на дно башни – пустую площадку, края которой терялись во мгле. На уровне глаз, справа от них, в воздухе парило растрескавшееся бесформенное образование. В отличие от всех остальных моделей его контуры не были чётко очерчены, а пульсировали, постоянно изменяясь. Его выросты появлялись, вытягиваясь наружу, и снова тонули в бесформенной массе. Куски откалывались от поверхности в одном месте, сливаясь с ней в другом. Иногда казалось, что всё образование состоит из бесчисленного количества элементов, парящих в воздухе и двигающихся синхронно, словно рыбья стая.
– Ты знаешь, что это? – спросил Марш. Багровый свет вновь упал на его лицо, вытеснив фиолетовый, так что его черты теперь казались кроваво-красными.
– Ночные убежища, – ответила она.
Он удовлетворённо кивнул:
