– Это ты её во всё это втянул, – спокойно сказала она ему. – Ты виноват во всём, что случилось с моей дочерью. Если ты желаешь ей добра, доверь её мне.
Слова матери доходили до сознания Кэт с трудом, словно сквозь вату. И что-то в этих словах тревожило её больше, чем перестрелка с гвардейцами.
Финниан не отвечал.
– Нет, мама, – возразила Кэт, – Финниан ни в чём не виноват. Это всё решила я. Я одна.
Тощий гвардеец с сердечной книгой выступил вперёд:
– Миссис Марш! Боюсь, я вынужден потребовать, чтобы вы вернулись к нам!
Эльвира Марш не обратила на него внимания. На секунду Кэт испугалась, что мать использует свою близость к Финниану для того, чтобы подчинить себе его волю и вынудить его сдаться. Затем она снова взглянула в лицо матери и поняла, что этого не требовалось. Финниан уже давно понял, что собиралась сделать миссис Марш.
Возможно, даже гвардейцы успели понять это.
За спиной Кэт они снова засуетились.
– Миссис Марш, – снова крикнул гвардеец-библиомант, – сейчас неподходящий момент для сентиментальных объяснений! Вы сможете поговорить с вашей дочерью позже, если захотите.
– Возможно, вы правы, – откликнулась Эльвира и гораздо тише добавила, повернувшись к Кэт: – Сейчас я выведу тебя отсюда.
– Что? – И тут до Кэт дошло. – Нет! Я никуда не пойду без Финниана!
С поднятыми руками Финниан выступил из-за колонны, всё ещё держа в правой руке револьвер. Сколько ещё пуль оставалось в барабане – одна, две? Или барабан был уже пуст?
В своём сознании Кэт ощутила неприметное мысленное присутствие матери и бросила все свои душевные силы на то, чтобы противодействовать ему. Она резко повернулась и увидела приближающихся гвардейцев.
– Я никуда не пойду!
За её спиной по-прежнему раздавались шаги. Проходя мимо Кэт, Финниан кончиками пальцев коснулся её руки. Его прикосновение, казалось, впечаталось в кожу девочки, и хотя юноша тотчас же прошёл дальше, Кэт по-прежнему ощущала его руку в своей, как будто часть Финниана навечно осталась подле неё. Ей казалось, что он держит её крепко, как тогда, на Римском мосту в Либрополисе.
Эльвира обняла Кэт за плечи.
– Финниан!
Солдаты прицелились в него.
– Нет! Пожалуйста, не надо! – вскрикнула Кэт.
Эльвира с неожиданной силой удержала дочь на месте.
– Он спасает тебя, – прошептала она девочке на ухо. – Без него библиомант немедленно возьмёт наш след.
На ходу Финниан тоже прицелился и спустил курок. Пуля – последняя? – поразила тощего крючконосого гвардейца прямо в лоб. Выстрелом его отшвырнуло назад, сердечная книга выпала из его рук, и он со всей силы впечатался спиной в солдат, стоявших позади.
В следующую секунду грянул залп из дюжины винтовок. Словно во сне, Кэт увидела, как на груди, на шее, на животе Финниана расплываются пятна крови, как он складывается пополам и падает на пол. Его прикосновение было прощальным, однако она поймёт это только гораздо позже, когда будет уверять себя, что истории любви не должны заканчиваться так – в одно мгновение, так ужасающе мимолётно. Только спустя годы она поймёт, что нет, это случается, более того, бывает с большинством историй любви – они заканчиваются внезапно, резко, а некоторые – непереносимо жестоко.
По телу Кэт побежали мурашки, перед глазами загорелись фиолетовые искры.
– Нет! – завопила она. – Нет! Нет! Нет!
Она хотела было вырваться, добежать до Финниана, ей было наплевать на гвардейцев, на будущее, потому что это будущее больше не имело ни малейшего значения, оно было не в счёт. Финниан неподвижно лежал на полу недалеко от убитого им библиоманта, и его мёртвые глаза были устремлены на Кэт, хотя их блеск угас навеки.
Вихрь фиолетовых искр подхватил её, в глаза ударило золотое сияние, и мать Кэт потащила её вперёд – через границы убежища, прочь из Уники, дальше и дальше через страницы мира, в безопасное место.
Глава двенадцатая
– Кэт?
Ответа не последовало, в телефонной трубке было слышно только тихое дыхание. – Кэт? Где ты?
Фурия прижала к уху мобильный телефон – единственное средство связи между резиденцией и внешним миром. Было обеденное время, на просторной кухне поместья громыхали кастрюли и звенела посуда. Фурия, с телефоном в руках, стояла в холле, Джим и Пасьянс с обеспокоенными лицами не спускали с неё глаз.
Трубку взял Пип и тотчас же подозвал к телефону Фурию.
– Кажется, это Кэт, – сказал он. – Она плачет.
Пасьянс что-то прошептал на ухо Джиму, тот кивнул. Конфедерат поспешил к выходу из холла.
– Он подгонит машину, – объяснил Джим. – На всякий случай, если нужно будет действовать быстро.
Фурия кивнула.
– Кэт! – снова позвала она. – Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Снова молчание, всхлипы, потом отдалённые тревожные звуки полицейской сирены, естественно, снаружи телефонной будки.
– Они убили его. – Это был голос Кэт, но теперь Фурии больше всего на свете хотелось, чтобы это была не она. – Они застрелили Финниана.
У Фурии мгновенно пересохло в рту, как будто она наглоталась пепла. Какое-то время, показавшееся ей вечностью, она не могла произнести ни слова.
– Финниан мёртв, – продолжала Кэт, и в её голосе больше не слышалось отголосков рыданий. Она говорила холодно и отстранённо, если не сказать безжизненно.
Фурия сделала глубокий вдох.
– Где ты сейчас? – Она не могла заставить себя расспросить Кэт о том, как это произошло.
– В Оксфорде, – ответила Кэт. – Я в Оксфорде.
Фурия одними губами повторила: «Оксфорд», повернувшись к Джиму. Он кивнул: ага, понятно.
– Где именно? Мы приедем и заберём тебя.
Снова последовала долгая пауза, когда в трубке слышались лишь прерывистое дыхание и отдалённый уличный шум. Потом раздался звук, как будто кто-то робко стучал по стеклу.
– Ты не одна? Кто с тобой? – спросила Фурия.
– Моя мама. – Она сказала не «моя мать», как всегда выражалась Кэт.
Это было необычно. Когда они познакомились, Кэт вообще избегала говорить о своих родителях, позже делала это редко и неохотно.
– Она доставила меня сюда. Она… она ещё здесь, со мной.
– Где именно в Оксфорде вы находитесь?
Снова молчание, в течение полуминуты или около того.
– Вудсток-роуд, чуть-чуть не доезжая до Сент-Жиля. Тут недалеко через дорогу наискосок есть паб. – Кэт сказала его название.
– Сиди там, – попросила Фурия. – Никуда не уходи. Мы прямо сейчас выезжаем за тобой!
