– Я хочу, чтобы люди, убившие Финниана, были наказаны, – попросила Фурия.
– Это были простые солдаты. Они выполняли приказы, отданные Маршем и его Комитетом.
– Тогда лиши Комитет власти!
– Именно об этом я постоянно и говорю! – усмехнулась Рашель.
– Вместо этого править нами будешь ты? Единоличная правительница? Королева?
Рашель пожала плечами:
– Мы решим, как это будет называться.
Фурия поняла. Да, это действительно был компромисс, причём, возможно, действительно не худший. Но, возможно, и не лучший. Время покажет, будет ли новое правительство мира библиомантов очередной вариацией старого или же окажется лучше прежнего.
Рашель протянула Фурии руку:
– Делай то, что собиралась. А потом приходи ко мне, и мы объявим всем о том, что старинная вражда наших родов прекращена.
– Только после того, как ты откроешь ворота гетто, – напомнила Фурия.
Рашель кивнула:
– Даю тебе слово.
– Ты понимаешь, что, возможно, я не доживу до конца того, что собираюсь исполнить?
– Я слышала об этом, – ответила та, и на губах её вновь заиграла улыбка, загадочная, как у сфинкса. – Но ни ты, ни я не имеем права позволить себе не воспользоваться возможностями, которые нам предоставляются, не правда ли? Будем хвататься за соломинку. Это лучше, чем ничего. – И протянула ей руку в знак примирения.
Фурия долго смотрела Рашель в глаза, потом тоже подала ей руку. У Рашель были длинные тонкие пальцы, не такие холодные, как её ум. Касаться её руки было приятно, и Фурия спросила себя: почему? Часть ли это обаяния, которым Рашель способна намеренно управлять, или простое человеческое тепло?
Рашель снова улыбнулась. Фурия не могла не восхищаться ею, хотя бы отчасти. Рашель не нравилась ей, но то, что Рашель пытась совершить, вызывало у Фурии уважение. Маршу и его Комитету и во сне не могли присниться высоты, на которые Рашель не боялась карабкаться.
– Мне пора, – сказала Рашель, достала из кармана жакета книгу для прыжка и отступила на шаг назад. – Но я надеюсь, что мы ещё увидимся, Фурия. Я желаю тебе удачи в деле, которое ты задумала.
Рашель исчезла, и Фурия осталась в одиночестве стоять возле стола в «Алом зале».
– Это было странно, – заметила петушиная книга.
Фурия рассеянно кивнула, повернулась и медленно поднялась по ступенькам в каморку с разбитым зеркалом. Она постучала по деревянной задней стенке каморки и спросила у замка:
– Это Рашель его разбила?
Ответ воспоследовал немедленно:
– Оно разбилось после того, как Рашель побывала здесь в последний раз. Перед этим она прошла сквозь него и появилась обратно через несколько минут. Прошла, как будто через дверь.
– Прошла сквозь зеркало? Так просто?
– Да. Но на моём веку случались вещи и гораздо более странные.
Фурия ещё раз приложила ладонь к деревянной стенке.
– Что находится за ней?
– Толстая кирпичная кладка, а дальше – кухня.
Фурия присела на корточки, подняла один из осколков зеркала побольше и заглянула в него. На мгновение ей показалось, что её отражение рассеивается на множество микроскопических точек; кажется, это были буквы, как это однажды уже произошло перед зеркалом в её комнате в резиденции. Однако в следующее мгновение черты её лица в зеркале снова выглядели как всегда.
Девочка отбросила осколок обратно к остальным. Он звонко разлетелся вдребезги.
– Пошли! – скомандовала Фурия петушиной книге. – Нам предстоит долгий путь.
Глава девятнадцатая
Небо над ночными убежищами светилось алым, словно лавовые потоки, кровеносными сосудами растекавшиеся по изрезанной трещинами земле. В дальних горах слышались громовые раскаты. Над горизонтом постоянно сверкали зарницы.
Долина, в которой находился лагерь чернильных поганок, была частью гигантского горного массива, оставшегося в стороне от наиболее жестоких разрушений Забытых земель. Именно поэтому Федра Геркулания в своё время выбрала её в качестве места поселения своих подопечных. Но даже она не могла предвидеть, что главная угроза их жизни будет исходить не от самих ночных убежищ и ненависть врагов также не будет её причиной.
Опаснейшая катастрофа, когда-либо посещавшая Забытые земли, надвигалась в облике чёрной гряды облаков: как будто ночь отправила на мир свои полки и приказала им стереть в порошок все признаки жизни. Кое-где грозовой фронт прореза́ли узкие разрывы, через которые был виден истинный облик бедствия, подступавшего ближе и ближе. По ту сторону иссиня-чёрной стены бушевал океан красок, от ярко-жёлтого до тёмно-красного, как будто кто-то начал было работу над масштабным пейзажем ночных убежищ, но на полпути разлил скипидар прямо поверх масляных красок.
Идеи показались на горизонте уже какое-то время назад, но истинный масштаб опасности тогда смогли распознать лишь Федра Геркулания и её доверенные лица. Чернильные поганки, ютившиеся в огромном лабиринте из сараев и брезентовых полотнищ, сначала видели в них лишь ещё одно мрачное явление природы, какие здесь наблюдались в изобилии. Поганки по-прежнему проводили свои причудливые ритуалы, просили духов ночных земель о снисхождении, приносили жертвы и рассказывали своим испуганным детям легенды о всемогущей власти их покровительницы.
Однако после того как в лагере внезапно появилась и вновь исчезла девочка-чужестранка, ситуация обострилась, причём буквально за несколько часов. Облачный фронт неотвратимо надвигался на лагерь, словно одна из случавшихся здесь жестоких наждачных бурь, срывавших мясо с костей у живых людей. Послышались крики о помощи: чернильные поганки жаждали мудрого совета праматери Федры, жаждали решения, что предпринять, и наконец эта нестерпимая жажда облеклась в единственно возможную форму – бегство. Страх превратился в панику, которая распространялась как пожар, как извержение магмы, под напором которой верхушки ближайшей горной гряды, бывало, разлетались в стороны.
Часть лагеря была разгромлена и опустела. Исход начался. Вереница чернильных поганок направлялась из лагерного лабиринта по горной гряде вверх, мимо входа в бункер Федры, всё выше и выше. Шествие змеилось по направлению к святыне за холмом, когда-то потерпевшей здесь крушение. Костры стражи, охранявшей корабль, были растоптаны. Беженцы пели хриплыми голосами, возглашали хвалы, сравнивая треснувший корпус корабля с телом ангела, и молили об избавлении. За их спинами клубились тёмные облака, из которых вырывались языки разноцветного хаоса. Скоро они должны были добраться до долины.
Всё больше чернильных поганок собиралось на холме, с которого был виден корабль, и в самой низине, где он лежал. Сначала несколько сотен, затем тысяча, затем ещё больше – их число росло с каждой минутой. Они кричали, молили, плясали в честь своих божков и Liber Incognitus. Когда же небо наконец вняло их мольбам и распахнулось над ними, в толпе воцарилось великое изумление и безграничное смятение.
