Самое занятное: на улицах Симбирска Кошко вполне мог встретить (равнодушно с ними разминувшись) и Ленина, и Керенского. Оба к тому времени уже учились в университетах, но в Симбирске все же появлялись.
(Забавно, но мне не раз приходила в голову мысль: а что, если и Ленин, и Керенский подались в революционеры еще и от скуки?)
Со временем Кошко всерьез стал задумываться: не пора ли избрать другую профессию? Ни малейших перспектив карьерного роста у молодого офицера не было. Немало подобных ему несчастливцев, получивших назначение в глухую провинцию, в рядовые армейские полки, ко времени выхода в отставку по причине пожилого возраста не поднимались выше поручика и командира роты.
Так уж сложилось, что Кошко с детства зачитывался детективами, переводными иностранными и русскими. Иногда и такое занятие у многих остается лишь хобби, но порой влияет на выбор жизненного пути.
То же самое случилось и с Кошко: подав в начале 1894 года в отставку, он поступил рядовым инспектором в рижскую полицию. Правда, сначала пришлось преодолеть долгие уговоры пришедшей в форменный ужас семьи: офицер добровольно поступает в низшие полицейские чины, что за шок!
Подобно своим предшественникам, пришедшим в сыск из самых разных мест (вспомним хотя бы Шерстобитова и Путилина), Кошко нашел себя именно в сыскном деле. Уже в 1900 году он был назначен начальником рижского сыскного отделения. В Риге была своя специфика: самое пестрое по национальному составу население с преобладанием латышей и немцев. А потому, как писал впоследствии сам Кошко в своих интереснейших «Очерках уголовного мира царской России», «в борьбе с преступностью приходилось учитывать и их психологию, весьма своеобразную и мало схожую с русской». Кошко справлялся хорошо и раскрыл немало серьезных дел: изловил серьезную банду убийц и грабителей Озолиньша, разоблачил самозванца, афериста, выдававшего себя за «испанского графа Рокетти де ля Рокка», и Ракова, считавшегося в Риге «королем карточных шулеров».
В 1905 году Кошко пришлось Ригу покинуть из-за беспокойства за свою семью: баррикадных боев в Риге не было, но разгул революционных боевиков самых разных партий воцарился нешуточный. И поступила точная информация, что немало уголовников собираются с Кошко под шумок поквитаться. Опасения были вовсе не беспочвенными: во время московских уличных боев у себя на квартире, на глазах семьи был убит заместитель начальника сыскной полиции Войлошников – то ли революционные боевики его застрелили, то ли воспользовавшиеся ситуацией уголовники…
Около двух лет Кошко прослужил на довольно скучной должности, имевшей мало общего с сыскным делом, – заместителем начальника полиции Царского Села. В 1908 году его судьба вновь совершает резкий поворот… Конечно, скорее всего по его просьбе, он был переведен на должность заместителя начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции, но прослужил там недолго – получил новое назначение.
Московская сыскная полиция переживала тогда самые скверные, неприглядные времена в своей истории. Ставший ее начальником зимой 1906 года Моисеенко (между прочим, выпускник Московского университета) был субъектом совершенно аморальным, занятым в первую очередь заботами о собственном благосостоянии. Был прямо-таки патологическим любителем не только карточной игры, но и тотализатора на скачках. «Скаковых и беговых» дней на московских ипподромах насчитывалось более полутора сотен в году – и Моисеенко не пропускал ни одного, торча на трибунах по шесть-восемь часов. Ну а вечерами (порой до утра) дулся в картишки в клубах.
Естественно, такие забавы требовали немалых денег. А потому Моисеенко на всю катушку использовал «сделки с совестью» (правда, говорить о совести применительно к Моисеенко не приходится). Драл, как говорится, с живого и с мертвого, за хорошие деньги мог и замять любое уголовное дело и на многое закрыть глаза. Тем более что в Москве тогда процветала «рейнботовщина», и опасаться начальства, в общем, не приходилось.
На службе Моисеенко появлялся редко, устроив себе две неофициальные «штаб-квартиры», где люди посвященные без труда могли его отыскать. Одной стал отдельный кабинет ресторана «Прага». Второй – «заведение» мадам Штерн. Эта весьма примечательная в криминальном плане особа не только содержала бордель, да вдобавок с максимально раздетыми, насколько позволяли полицейские регламенты того времени, танцовщиками и даже голыми (для любителей голубизны), но и вовсю занималась сводничеством и скупкой дорогих краденых драгоценностей, которые перепродавала московским актрисам и элитным проституткам.
Две родственные души очень быстро нашли друг друга. Еще до назначения Моисеенко начальником сыскной полиции – ну а потом «сладкая парочка» развернулась вовсе уж на широкую ногу. Моисеенко в заведении мадам дневал и ночевал, играл там в карты, развлекался с «девочками», обедал и ужинал, а мадам сплошь и рядом служила посредницей в передаче взяток. Интересно, что полученные при посредстве Штерн доходы парочка честно делила пополам, что их тесную дружбу лишь укрепляло.
Однако, как гласит русская пословица, не все коту масленица, будет и великий пост… Моисеенко блаженствовал, как сыр в масле катался не менее двух лет. Потом нагрянула не раз поминавшаяся ревизия сенатора Гарина, облеченная самыми широкими полномочиями и получившая личное указание Столыпина разнести московскую полицейскую коррупцию вдребезги и пополам…
Моисеенко попал под раздачу одним из первых. Тут случился откровенный курьез. Явившиеся к нему в служебный кабинет люди Гарина не знали Моисеенко в лицо и не были знакомы с его манерой речи. Увидев в кабинете плохо одетого, плюгавого человечка с пропитой физиономией, изъяснявшегося косноязычно и невнятно, следователи поначалу приняли его за здешнего сторожа, но недоразумение быстро разъяснилось, и начался обыск. Компромата, в общем, не нашли, зато из стола и шкафов извлекли огромное количество порнографических фотокарточек – Моисеенко был большим их любителем.
Моисеенко собирались отдать под суд – материалов на него хватало на три приговора. Но тут его хватил, как тогда выражались, «удар», то есть инсульт. Не тащить же на носилках в суд полупарализованного человека? Ревизоры махнули рукой и ограничились тем, что вышибли Моисеенко в отставку с позорной формулировкой.
Под суд и в отставку отправилось немалое количество его подчиненных – легко догадаться, что при таком начальнике нечистые на руку подчиненные тоже гребли, сколько удастся, не особенно и скрываясь…
Стали искать кандидата на пост нового начальника, способного как следует разгрести грязь и наладить нормальную работу. Искали недолго: и директор департамента полиции Трусевич, и премьер Столыпин знали Кошко как хорошего сыщика и, что немаловажно, человека порядочного и честного…
Кошко оправдал ожидания, отлично наладил работу и провел немало полезных нововведений. В Москве он и заработал неофициальное, но почетное звание «короля русского сыска».
Начал он с наведения порядка в собственном «доме». Впервые в России (возможно, и впервые в мире) организовал настоящее «управление собственной безопасности». Правда, оно так не называлось. Оно вообще никак не называлось. Просто-напросто Кошко тщательно подобрал себе двадцать «секретных сотрудников», которых знал только он один, и встречался с ними на какой-либо из трех устроенных им для этой цели конспиративных квартир. Агенты по основной своей деятельности работали в тех «ключевых точках», где нечистые на руку полицейские в первую очередь могли «заработать»: во всевозможных увеселительных заведениях и ресторанах, в «веселых домах», трактирах и лавках. Но не только: среди агентов Кошко были и старшая телефонистка с телефонной станции, и мелкие чиновники из учреждений, тоже служивших своего рода «ключевыми точками» коррупции, и даже довольно известный исполнитель цыганских романсов с обширнейшими знакомствами и связями в театральном мире.
