В других местах обстояло не лучше. Вплоть до того, что в доме товарища (заместителя) министра внутренних дел Урусова скрывались две родственницы его жены, числившиеся в полицейском розыске за революционные дела. А информацию обо всех передвижениях царя руководству эсеровских боевиков сливал кто-то настолько высокопоставленный и пребывавший в ближайшем окружении Николая (так и оставшийся неизвестным), что его, даже уличенного точной информацией из Охранного, не осмелился тронуть сам премьер-министр Столыпин…
О том, что творилось на Урале, рассказал в своих мемуарах один из самых известных (несмотря на молодость) большевистских боевиков Иван Мызгин. Его мемуары под названием «Со взведенным курком» издавались давненько, в 1967 году, но всем, кто интересуется тем временем, советую их поискать: чтение увлекательное и познавательное…
В Красноярске некий прапорщик, подняв невеликим числом местный пролетариат (рабочих железнодорожных мастерских), не мелочась, провозгласил Красноярскую республику. Международного признания новорожденная «держава» получить не успела – ее через месяц с небольшим без особого труда аннулировала не особенно и многочисленная воинская команда (правда, прапорщик оказался парнем шустрым и сумел сбежать за границу).
Положение усугублялось еще и тем, что единой полиции, в отличие от многих европейских держав, в России не существовало. Она была раздроблена на множество служб: полиция общая и наружная, конно-полицейская стража, полиция городская и уездная, фабричная, горная, портовая, волостная и сельская, да вдобавок лесная и полевая стража. Все эти службы подчинялись Департаменту полиции, но у каждой были свое начальство и известная степень автономии, так что должное взаимодействие не всегда и удавалось наладить…
Умные люди в соответствующих ведомствах пытались исправить положение. В МВД был составлен дельный проект серьезной полицейской реформы. По примеру Корпуса жандармов все полуавтономные службы предполагалось, лишив всякой автономии, свести в единый Корпус полицейской стражи, втрое увеличить расходы на полицию, максимально ее военизировать, обучать тактике борьбы с массовыми беспорядками, вооружить, кроме винтовок, пулеметами и даже броневиками. Получался бы крепкий кулак в железной перчатке.
Этот проект самым активным образом поддерживал премьер-министр Столыпин, однако делу это не помогло. Увеличение бюджета полиции раз за разом резала Государственная Дума, где либералы кишели, как вши в лохмотьях оборванца с Хитрова рынка. Причем в самом трогательном единении с депутатами действовало Министерство финансов, опасавшееся, что повышение жалованья полицейским и расходы на их профессиональное образование (предусмотренное тем же проектом) приведут к тому, что придется повышать жалованье и другим категориям государственных служащих. Борцы за экономию не видели дальше своего носа. После убийства Столыпина проект был окончательно сдан в архив и ни один его пункт не выполнен…
Престиж полиции катастрофически падал, к чему приложили немало трудов думские депутаты и «прогрессивная общественность», цеплявшиеся за любой, самый пустяковый случай, чтобы дискредитировать все полицейские службы. Во вводной лекции курса сыскного дела для полицейских школ и курсов по подготовке урядников констатировалось: в обществе получило распространение отрицательное отношение к полиции, а само слово «сыщик» стало бранным. Попытки реформ тормозились еще и министерской чехардой: за каких-то полтора года, с июня 1915-го до Февральской революции, сменилось пять министров внутренних дел, попросту не успевавших освоиться с делами, – МВД ведь, кроме полицейских, исполняло и массу других функций…
Начавшаяся Первая мировая прибавила полиции невзгод. Большинство школ и курсов по подготовке и повышению квалификации полицейских были закрыты, а жалованье полицейских заморожено, хотя цены военного времени росли и росли. Городовой получал меньше, чем рабочий военного завода. Престиж полиции продолжал падать, опускаясь до критической отметки. Даже в столичной полиции, не говоря уж о губерниях, начался нешуточный «кадровый голод». Один из последних министров МВД империи говорил открыто: существует угроза, что полиция «просто разбежится».
И если бы только это… Дошло до того, что в Галиции железнодорожные жандармы в служебное время, в служебном помещении устроили самый настоящий митинг, на котором говорили, что ни правительство, ни сам государь ни к черту не годятся и пора «переходить на сторону народа». Дальше вроде бы и ехать некуда…
В конце концов вся серьезность положения наконец-то дошла до Совета министров, и он принял постановление «Об усилении полиции в пятидесяти губерниях России и об улучшении служебного и материального положения полицейских чиновников». Толковое было постановление, обширное, предусматривало не только повышение жалованья, но и восстановление довоенной системы профессионального обучения полицейских. Беда в том, что принято оно было в конце октября 1916 года, когда жизни Российской империи оставалось три месяца…
И грянул Февраль. Если смотреть в самую суть – верхушечный заговор генералов с участием парочки великих князей и владельцев предприятий военно-промышленного комплекса (не на шутку встревоженных тем, что правительство наконец-то решило чувствительно урезать их совершенно шальные сверхприбыли). Эти господа по идиотизму своему полагали, что все кончится отречением императора и созданием чистенькой, респектабельной республики, где они будут чинно заседать в парламенте, словно английские лорды. Однако котел был перегрет настолько, что пар не ушел в свисток – котел взорвался. Проще говоря, началась заварушка и кутерьма с участием самых широких масс, от солдат и рабочих до студентов и гимназистов…
Кое-где в обеих столицах полицейские жандармы забаррикадировались в своих участках и отстреливались, но такие места можно по пальцам пересчитать. Большинство полицейских и жандармов (не исключено, с облегчением) бросали оружие и сдавались «победителям». Их толпами сажали под арест – не только в тюрьмы, куда попало, в любые помещения, где было достаточно места. По какому-то странному совпадению разгром и зданий сыскной полиции, и охранных отделений «революционные массы» начали с тех, где хранились картотеки уголовных преступников и дела секретной агентуры Охранного.
А впрочем, какое там совпадение… Все лежит на поверхности. Если вспомнить, например, красноярский скандал: когда там создали комиссию по разбору бумаг местного жандармского управления, очень быстро обнаружилось, что один из членов комиссии, подпольщик со стажем, по совместительству еще и давний осведомитель Охранного… Пример далеко не единственный. Архивы и картотеки удалось сжечь далеко не все, и победители из многих революционных партий узнали немало интересного об иных своих соратниках по борьбе…
(Так что нет ничего странного в том, что в августе 1991-го многие «перестройщики» и «демократы», подбивавшие «массы» на штурм главного здания КГБ на Лубянке, прежде всего кричали о том, что следует уничтожить архивы «преступной организации».) Не зря очень быстро родился циничный анекдот: психиатр и кагэбэшник, попивая пивко, смотрят по телевизору прямую трансляцию с Первого съезда народных депутатов (люди постарше должны помнить этот балаган) и восклицают наперебой:
