Всех этих подробностей Матвей не знал, в отличие от Павла, своего отца.
Втроём попили чай с баранками. Ульянов за столом почти единолично говорил. Ему нужны были слушатели, за границей таких не сыскать. Там народ прагматичный, чтобы хорошо жить, надо много работать, а не болтать.
Однако Матвей пользу из встречи для своей службы извлёк. От Ульянова получил тетрадь, исписанную убористым почерком.
– Не сочтите за труд, передайте в Петербурге по этому адресу.
И дал бумажку с адресом.
– Это наброски для газеты, тезисы к грядущей революции. И напомните – бороться с царизмом неустанно и жёстко.
Это уже после Октябрьского переворота большевики, стараясь выставить вождя пролетариата в выгодном свете, уберут и бумаги и указания о расстрелах, о красном терроре, о виновности человека лишь по классовому признаку – принадлежности к дворянству, купечеству, мещанству. Доказательства вины не требовались, если руководствоваться классовым чутьём, как тогда говорили. Сколько миллионов погибло в трудовых лагерях, было расстреляно, установить уже невозможно. Подсчётов репрессированных большевики не вели, а перепись населения была одна, да и то спустя двадцать лет после переворота.
Этим же вечером Матвей вернулся в Петербург и сразу направился на Малую Морскую, которая значилась на бумаге. На завтра откладывать не хотелось, сегодня он был в «маскараде». На стук в дверь открыла девушка. Матвей не имел инструкций – кому отдать, потому спросил – дома ли Федосов? Именно это имя и фамилия значились. Девушка впустила его в прихожую, ушла в квартиру, почти сразу вышел мужчина. Взгляд цепкий, оценивающий, в брючном кармане очертаниями угадывается револьвер.
– Добрый вечер, – поздоровался Матвей. – Мне товарищ Ульянов велел передать тетрадь. Говорит – для газеты какие-то…
Матвей специально запнулся, словечко-то для рабочего непривычное.
– Так вы от Владимира Ильича? – сразу обрадовался мужчина. – Как он?
– Выглядит нормально, чаем с баранками угощал.
– Водится за ним такое. Да ты проходи, товарищ.
В большой комнате за столом девушка, самовар на столе паром исходит. Вазочки с вареньем, сахарная голова, пряники. Настоящее чаепитие. Девушка поставила чашку и блюдце.
– Садитесь, попейте с нами чайку. Проголодались, небось.
– Есть такое дело.
Матвей бы не отказался поесть чего-нибудь существенного. Утром лёгкий завтрак, потом чай с Ульяновым и вечером снова чай. В желудке булькает, а толку мало.
Разговор сначала ни о чём шёл. Погода в Куоккала, цены на продукты, потом о выпуске газеты. «Искру» выпускали меньшевики, у большевиков «Вперёд», которая многажды меняла название. Закроет полиция или жандармерия нелегальную газету, суд редактора оштрафует, а через неделю выходит газета под другим названием. Распространялась она членами большевистской фракции среди рабочих. Крестьянство хоть и числилось в союзниках, но работа там, в сёлах и деревнях почти не велась. В городах населения много, на заводах и фабриках численность велика и тираж газеты расходился быстро. В деревне каждый человек на виду. Только появился агитатор, как староста деревни вызывает полицейского урядника и следует арест.
Потом речь зашла о настроениях рабочих Путиловского завода. Матвей представился рабочим именно этого завода. Работающих на заводе несколько тысяч и даже если кто-то из большевиков там работает или ведёт агитацию, то не факт, что он знает всех в лицо.
Слово за слово, разговорились. Матвей постарался понравиться, сойти за своего парня. Дескать – готов на любое, самое рискованное дело ради блага пролетариата.
Федосов отмяк лицом. Как же, рабочий парень перед ним, необразован и готов на всё. Необразованность – это даже хорошо. Можно вложить в его голову любую идею. Из таких после обработки выходят фанатики, готовые к самопожертвованию. Хозяин квартиры попросил захаживать по-партийному, по-свойски. А ещё дал несколько экземпляров газеты «Звезда», легальной большевистской.
Откуда Матвею было знать, что Федосов по указанию Ульянова подбирает боевиков для задуманной акции – схватить великих князей и использовать их как заложников для торга с царским правительством. План изуверский, не был доведён до конца совсем немного. И за великими князьями следили, и людей для захвата отобрали, и даже помещение для заложников приготовили, но отмашки на исполнение не получили по какой-то причине.
Уже поздно вечером пришёл домой, с наслаждением снял парик. Кожа головы под ним потела и чесалась. Парик уложил в шкаф. Похоже – он ещё пригодится. Вымылся в ванной. Чёрный крем ещё и запах имел специфический, неприятный. Папенька не спал. Старый сыщик переживал за сына. Сам когда-то в парике на задания ходил, да в непотребной одежде.
– Что сын, устал?
И уселся на стул напротив.
– В Финляндии был, с одним революционером встречался.
– Есть старая поговорка – труп врага хорошо пахнет. Это я к тому, что революционеров уничтожать надо без всякой жалости, много бед империи и народу они принесут.
– Папенька, вы прямо как провидец!
– Попомнишь мои слова, да поздно будет. Из всех партий самая злокозненная – это большевики.
Матвей лишь рукой махнул.
– Папенька, не преувеличивайте.
Численность приверженцев большевистской фракции в самом деле невелика была. К исходу 1907 года по всей империи шестьдесят тысяч, да и то часть только числилась номинально. Ходили изредка на маёвки, но активных действий не вели.
Матвей выложил из саквояжа газеты, которые получил от Федосова.
– Вот, полюбуйтесь.
Павел развернул газету. На первой и второй полосе пространная статья Ульянова о неудачах политической борьбы и итогах 1905–1906 годов. Павел посмотрел в конец статьи.
– Ульянов! Это главный идеолог фракции большевиков и главный враг империи. Увидишь – убей!
– Без доказанной вины?
– Когда вина его будет очевидна, будет поздно.
– Папенька, я с ним сегодня встречался. Весь маскарад с париком как раз для этого был.
Павел схватился за голову обеими руками, застонал, как от головной боли.
– Какую возможность упустил!
– Не получал приказа от руководства. А самоуправство наказуемо.
– Если представится шанс, не упусти, очень тебя прошу.
– Прислушаюсь к твоему мнению. А сейчас спать хочу, устал.
Утром первым делом к начальству, доложил в подробностях. Пришёл в цивильной одежде и через чёрный ход.
– Говоришь – Федосов? Нам такой неизвестен был.
– Арестовать? Оружие у него есть, так не запрещено. В выпуске большевистской газеты участвует, это точно. Но в каком качестве – непонятно. Если газета нелегальная, а он издатель…
