На улицах пустынно, редкие прохожие и уж совсем мало конных экипажей. Средина рабочей недели, народ отдыхает.
Подъехав, Матвей сверил номер дома, удостоверился, что номер правильный. Из арки вышли двое – мужчина и женщина, средних лет, одеты прилично, дама в шляпе, мужчина в котелке. Рабочий класс носит картузы, кепки, а женщины косынки. Головной убор сразу указывает на принадлежность к определённому слою общества.
Поднялись на второй этаж, излюбленный для нелегалов-революционеров. В случае опасности можно покинуть квартиру через окно. Позвонили в дверь, постучали, тишина полная. Один из жандармов ухо к двери приложил, к замочной скважине. Все замерли в неподвижности. Минута-две.
– Никого нет! – выпрямился жандарм.
– А не эта ли парочка была, что встретилась нам? – предположил другой жандарм.
Вот незадача!
– Быстро за ними!
Выскочили из парадного, по сторонам осмотрелись. На «Ваське», как петербуржцы называли Васильевский остров, уличное освещение уже электрическое, а не газовое, как было недавно. Но фонари редкие и лампочки слабые, свет тусклый. Однако один из жандармов узнал силуэты в темноте. Впрочем, люди свернули за угол.
– За ними, догнать!
Матвей бежал легко, был сухощав, подтянут. А жандармы постарше офицера, крепкие телом, сапожищами по брусчатке громыхали, как кони.
То ли люди впереди услышали топот, а может, был повод, но спрятались. Жандармы вывернули из-за угла, а улица пустынная. Ветер раскачивал фонари, на стенах домов плясали причудливые тени, а людей нет. И спрятаться негде, нет парадных, дом имел входы во дворе.
– Замри! – скомандовал Матвей.
Стали слышны шаги со стороны трамвайного парка. Причём звук каблучков. У мужчин на туфлях каблук низкий, кожаный, звук при ходьбе мягкий. Каблуки женских туфель зачастую имеют набойки, чтобы быстро не снашивались, потому звук громче и более резкий.
– За мной!
Трамвайный парк – огороженная забором обширная территория, много рельсовых путей, ведущих в многочисленные ворота депо, где стоят трамваи. Неясные силуэты уже в дальнем углу, где есть калитка и выход к кладбищу.
– Бегом!
Если парочка хочет скрыться, кладбище как раз то место. Деревья, ограды, памятники, а то и усыпальницы в виде склепов, небольших каменных домов на несколько родовых погребений. Можно так спрятаться, что нужен полк жандармов, чтобы отыскать.
Выбежали через распахнутую калитку, а со стороны кладбищенской ограды вспышка, выстрел. Пуля со щелком ударила в каменный забор трамвайного парка. Оба жандарма и Матвей выхватили револьверы, открыли ответный огонь. Когда по тебе ведут огонь, лучшее средство для его подавления – ответная стрельба, причём массированная.
Три револьвера в опытных руках результат дали немедленный. Послышался стук, потом вскрик. Надо бы перезарядить оружие, но «наган» в темноте перезарядить непросто. В барабане ещё оставалось по одному-два патрона.
– Вперёд! – скомандовал Матвей и первым побежал.
Если неизвестный ранен, попытается уйти. Он! Прямо перед Матвеем тело мужчины. Рядом валяется револьвер. Мужчина дышит тяжело, хрипит. При каждом вдохе какое-то булькание, всхлипы. Так бывает при ранении в грудную клетку, в лёгкие. Портсигар, бумажник, связка ключей. Оружия или бумаг нет.
– Беги в трамвайное депо, должен же там быть сторож или дежурный. Телефонируй в полицию. Пусть присылают «скорую» и судебного медика.
Жандарм убежал. Второго жандарма Матвей оставил охранять раненого. Он сейчас без сознания, да и по тяжести состояния уйти не сможет. Сам же Матвей побежал за кладбищенскую ограду. Перестрелка длилась считанные минуты, и женщина не могла уйти далеко. Надо отыскать и задержать. Коли мужчина отстреливался, давая женщине уйти, жертвуя собой, то для этого поступка должны быть веские основания. Либо при себе у неё важные документы, либо любил и оберегал. Не часто, но Ромео встречались среди революционеров. Совместный риск сближал, обострял чувства. Кроме того, общность тайного сообщества, одни идеи сближали. Браки не были официальными. Почти все партии церковь не признавали, кроме черносотенцев, потому не венчались. Священники такое сожительство называли блудом. А революционеры считали – семья скоро отомрет, и будут свободные отношения. После Октябрьского переворота семнадцатого года большевики, в самом деле, пытались ввести такие отношения.
Ветер шевелил ветви деревьев на кладбище, они шумели, и услышать звук шагов не удавалось. Кладбище не то место, где женщине понравится находиться ночью. Матвей вернулся к раненому, туда же пришёл жандарм, который ходил в депо.
– Телефонировал, ваше-бродь! Сказали – приедут, так я обсказал, как сподручнее подъехать.
– Молодец. А сейчас иди ко входу. Всех выходящих женщин задерживай.
– Возмущаться будут.
– Откуда женщинам ночью на кладбище взяться? Сообщница раненого, не иначе. И револьвер заряди.
Сам же Матвей направился к центральному входу. Все дорожки из разных уголков ведут туда. Ночью на кладбище могут быть отъявленные пьяницы, вконец опустившиеся бездомные люди. Ворам и грабителям здесь не место, ночью грабить некого. И дамочку могут испугать до икоты. Бездомные имеют привычку ночевать в склепах, укрываясь от непогоды. Одеты в отрепья. Выберется такой, покачивающийся от бражки или бормотухи, так запросто сойдёт за покойника, восставшего из могилы. Уже и прошёл быстрым шагом половину пути, как услышал истошный женский вопль, скорее – визг. Кинулся на звук, из-за поворота к нему тень метнулась. Немного струхнув от неожиданности, Матвей едва не выпалил в неё из «нагана».
– Ой! Там, там!
Женщина рукой показывает назад. Матвей присмотрелся. Да ведь на ней шляпка, какую он сегодня уже видел. Тогда она была со спутником, он сейчас ранен. Как говорится, на ловца и зверь бежит.
– Успокойтесь, сударыня! Вам нечего бояться.
Приобнял Матвей дамочку, потом, вроде невзначай, по правому её боку провёл. Дама в жакете, с обеих сторон карманы. В правом оружия – ножа или пистолета – точно нет.
Весь её испуг может быть игрой. Женщины по натуре актрисы, могут такое представление дать, что мужчины, существа прямолинейные, могут и впрямь поверить. Теперь уже понаглее – по левому боку провёл. В кармане портмоне и ещё что-то. Оружия нет. Матвей взял даму под руку. Со стороны посмотреть – галантный кавалер, на самом деле держал жёстко, не вырваться. Вывел к жандармам. А там, у раненого, уже карета «скорой помощи». Фары освещают раненого, над которым склонился врач. Завидев лежащего на земле, женщина непроизвольно вскрикнула.
– Знакомый? Узнали?
– Н-н-нет, не имею чести.
А сама глаз не сводит. Врёт. Только зачем? Уже при понятых, в качестве которых выступили шофёр «скорой» и доктор, обыскал карманы. Полностью, до нижнего белья, осмотрит женщина-надзиратель в следственной тюрьме. Портмоне после осмотра вернули назад. Но в кармане была ещё бумага, листок, сложенный вчетверо. Матвей поднёс его к автомобильной фаре. Фара ацетиленовая, работала от газа, светила тускло, но прочесть текст можно вполне. Нескольких слов прочесть хватило, чтобы понять, что это рукописная копия текста, созданного самим Матвеем и отосланная с курьером в Секретный отдел.
