В 1910 году при девяти железнодорожных батальонах сформировали автомобильные роты. На них возложили обучение и практическую подготовку шоферов и технического персонала, а командованию авторот участвовать в испытаниях и отборе наиболее подходящих автомобилей для армии. Не успели, в войну Россия вступила, имея в составе 214 марок автомобилей. Запасные части разномастные, что затрудняло снабжение. Одних только покрышек требовалось 139 типов разных размеров. С началом войны поставки запасных частей из Германии прекратились, также нарушились пути подвоза через Германию из других стран. Часть автопарка встала на прикол.
Первый российский автомобиль был показан на нижегородской ярмарке в 1896 году. Е. А. Яковлевым и П. А. Фрезе. В 1909 году мелкосерийное производство начали на Русско-Балтийском заводе в Риге, модель С 24/30. Но по-настоящему массовое производство началось в 1924 году на заводе АМО в Москве с модели АМО Ф-15.
Кто ищет, тот всегда найдёт. Матвею удалось договориться об уроках с шофёром генерала Герасимова. Как человек, закончивший артиллерийское училище, он быстро разбирался в новой технике. Главное – понять принцип действия двигателя внутреннего сгорания, сцепления, коробки передач.
А потом первые уроки. Выехали за город, шофёр показал, как пользоваться органами управления. Не всё так просто, когда рычаг ручного тормоза вообще за бортом, рычажок опережения зажигания на руле. И рычажком этим на ходу приходилось подбирать наилучшую тягу. Педаль сцепления в центре, а сам пост управления справа, хоть машина французская, а не английская, где движение левостороннее. Впрочем, в европейских странах добрая половина имела такое движение.
На первых порах совладать с машиной получалось не всегда, особенно тронуться. Сцепление в те времена было не в виде диска, а конуса, обтянутого кожей, изнашивалось быстро, «брало» в разных положениях педали. Приходилось ориентироваться на слух, по оборотам двигателя.
Через несколько занятий на пустыре выехали на улицы города, сначала на окраинные, где движение не такое интенсивное, как на Литейном проспекте или Гороховой улице.
Правил движения никаких, пешеходы перебегали улицу прямо перед капотом. Матвей ругался, кричал «самоубийцы!».
На занятия ходил в штатском, да ещё шлем кожаный на голове и очки-консервы. Даже знакомые опознать бы не смогли. Да не прятался специально, без экипировки ездить затруднительно, ветер слёзы из глаз выжимает. А без краг задувает в рукава и руки мёрзнут по самые плечи, хоть и в драповом полупальто.
Домой приходил довольный, а мама ругалась.
– Сын, от тебя пахнет, как от чернорабочего, бензином и непонятно чем. Ты же офицер!
– Маман, это нужно для дела.
– Тебе жениться давно пора. А как ты девушку найдёшь, если пахнешь, как слесарь.
– Не самая плохая профессия.
Конечно, никаких гражданских автошкол, удостоверений водителя, ещё не было. Однако Матвей считал – знания за плечами не носить. Молодёжь в армии, жандармерии из офицерского корпуса к новинкам тянулась. Тем более технические новшества появлялись быстро. Автомобиль, телефон, аэроплан, радио и телеграф, пулемёт. Тот же «Максим», имевший лафет громоздкий и тяжёлый, как у пушки, приобрёл станок небольшой и лёгкий, который на поле боя мог перетаскивать один боец, конструкции Соколова.
И умения позже выручили Матвея.
Несколько месяцев служба шла по накатанной колее. Проверки подозрительных лиц, о которых сообщали информаторы, обыски в квартирах, где прятали оружие и взрывчатку, конфискация подпольных типографий, где партии печатали прокламации, листовки и воззвания.
Каждое утро Матвей читал сводки о происшествиях в городе, потом сообщения от информаторов, с которыми работали офицеры его группы. Одно сообщение заинтересовало. Некий Пафнутьев сообщал, что фельдцейхмейстер полка после служебного времени остаётся на рабочем месте и пьянствует. На первый взгляд – ничего серьёзного. Выпивает человек, так после службы. Командир по службе претензий не имеет, коли выволочку не устроил, пьянку не прекратил, не понизил в должности. Но настораживает один момент, как раз должность. По-простому говоря – начальник склада военного имущества. Имущество может быть разным. Обмундирование, сапоги, кожаные ремни, подсумки, консервы и сухари. Но с таким же успехом – патроны, взрывчатка, винтовки, полевой телефонный кабель, который с успехом может применяться во взрывном деле при электродетонаторах. Если фельдцейхмейстер пьёт горькую на свои деньги, то пусть его жена вразумляет, это не дело жандармерии. А если продаёт на сторону патроны или оружие? Это уже не простая кража, а снабжение бандитов или революционеров, дело политическое, по ведомству жандармерии. Да и отличить бандитов от революционеров иной раз очень непросто. В вымогательстве, грабежах замечены все партии, особенно имевшие боевые организации – большевики, эсеры, максималисты, анархисты, да несть им числа.
Ситуация усугублялась тем, что в армии, в гвардии, в казачьих частях жандармерии или военной контрразведки не было. Недочёт этот учли большевики после Октябрьского переворота. Как так? У людей оружие, а пригляда со стороны партии за ними нет. Вдруг повернут штыки не туда? И в батальонах и в полках появились комиссары, в полках и дивизиях – представители военной контрразведки. Однако в первые годы Советской власти неразбериха была полнейшая. И дезертировали с оружием, и продавали боеприпасы, обменивали их на продукты.
Информатор Пафнутьев был завербован и контактировал со штабс-капитаном Барсуковым, которого Матвей перетащил в столицу после удачной операции по конфискации большой партии оружия. Матвей вызвал Василия.
– Этому Пафнутьеву доверяешь?
– В определённых пределах.
– Как я понимаю, он служит в одном полку с фельдцейхмейстером?
– Так точно.
– Сам что думаешь по поводу сообщения?
Матвей вернул офицеру листок с записью.
– Последить бы надо. Где пьянка, там надо искать побочные доходы. Если казённые харчи пропивает, либо сапоги, это дело полиции. А ну как винтовки или ещё хуже – тротил?
– В корень смотришь. Сможешь организовать наблюдение за интендантом? Как бишь его фамилия? Авешниковым.
– Чтобы командир полка не знал – сложно.
– Нет, надо, чтобы в курсе был, даже поспособствовал, но вида не подавал. Коли помощь с его стороны будет, ему в плюс. Выявил и обезвредил врага в своих рядах. А если препятствовать будет, сообщи мне.
– Слушаюсь!
А уже к вечеру следующего дня Барсуков явился к Матвею, вид расстроенный. Докладывает, что полковник, выслушав его, попросил предъявить факты. А не было их, только в пьянстве замечен интендант. Тут уж Матвея «заело». Либо командир полка в доле с интендантом и покрывает его, либо тупой солдафон и не понимает, во что это может вылиться.
– Хорошо, с полковником я сам разберусь, ты Пафнутьева напряги, чтобы глаз с интенданта не спускал.
