Министр иностранных дел, по своему обыкновению, раскрыл папку и сообщил:
– По имеющейся у нас информации, господин Ульянов, заняв пост революционного комиссара иностранных дел в так называемом «правительстве народной обороны», развернул кипучую деятельность, формируя вокруг себя группу радикально настроенных элементов. Главные тезисы его выступлений можно свести к двум посылам: «никакого соглашательства» и «нет места колебаниям». Настаивает на немедленных и решительных действиях.
– И каковыми могут быть эти действия, на ваш взгляд?
Свербеев аккуратно закрыл папку и убрал ее в левую руку.
– В случае с господином Ульяновым, государь, я бы готовился к чему угодно и ничему бы не удивлялся.
Усмехаюсь.
– Что ж, мне нравится ваш сегодняшний настрой в этом деле. И все же, Сергей Николаевич, я хотел бы услышать ваши соображения на сей счет.
Глава МИДа помолчал с полминуты. Я терпеливо ждал. Наконец министр сухо сообщил:
– Вся беда таких вот революционных движений в том, что у них там множество групп и еще больше вождей, и каждая готова буквально загрызть своих коллег-конкурентов, обвиняя их в чем угодно. Такова ситуация в Париже, Бургундии и по всей Окситании. Ситуация тем временем выходит из-под контроля – их соратники слабеют и дезорганизуются, а их противники крепнут с каждым днем. Исходя из этого могу предположить, что господин Ульянов, со свойственной ему решительностью, вполне может попробовать перехватить лидерство в Париже, а впоследствии – и во всей Франции. Конечно, тот факт, что он русский, а не француз, значительно усложняет ему задачу, поскольку хоть они там и провозглашают всяческий интернационал, но этот фактор все так же важен. В той же России господину Ульянову было бы куда легче творить революцию.
– И я первый, кто не даст ему такой возможности.
Свербеев склонил голову:
– Как и все мы – верноподданные вашего императорского величества. Однако против господина Ульянова еще и тот фактор, что времени у него практически не осталось. У него на все про все от силы неделя. Посему захватить лидерство в условиях бурлящего Парижа он вряд ли успеет…
В дверь постучали, и появился мой адъютант полковник Качалов.
– Ваше императорское величество! Срочное донесение от имперского комиссара зауряд-полковника Мостовского.
Та-а-ак. Снова события ускоряются, печенкой чувствую!
– Давайте, полковник!
Разрываю конверт, игнорируя нож на столе.
«Ваше императорское величество!
Сим доношу, что сегодня в два часа пополудни по парижскому времени в районе Осера была взорвана железнодорожная насыпь и был атакован бронепоезд из числа войск генерала Петена, следовавший в голове воинских эшелонов с войсками 1-й Особой пехотной бригады генерала Лохвицкого.
Вследствие завязавшегося боя были обстреляны вагоны с русскими войсками. Потери уточняются.
Мостовский»
– Что скажете, Сергей Николаевич?
– Что тут скажешь, ваше величество? Нас затягивают в гражданскую войну во Франции.
– Это может быть какая-то самодеятельность на местах или это решение вождей Бургундии? Или это англичане?
– Все что угодно. Тут вопрос лишь в том, как мы сами готовы и хотим это интерпретировать, государь.
Глава VI
Принцесса Иоланда
ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ.
19 мая (1 июня) 1917 года
Медленно и почти бесшумно двигалась по старинному дворцу тоненькая фигурка. Лишь мягкая поступь домашних туфель, лишь шорох неброского платья, лишь нежное касание девичьих пальцев…
Иоланда шла по залам дворца словно во сне, осматривая много раз виденное, касаясь того, что было хорошо знакомо, поглаживая те самые безделушки, которые так часто становятся такими милыми и такими памятными свидетелями каких-то прошлых дел, минувших радостей и ушедших горестей, тех страниц, которые перелистнула жизнь, событий, что безвозвратно остались позади. И пусть они не канули в Лету забвения, но все же никогда больше им повториться не суждено.
Принцесса, пожалуй, не могла бы и сама себе объяснить причину своего ночного путешествия по дворцу, но отчего-то томилась душа, замирало в каком-то необъяснимом предвкушении сердце, нет-нет, да и перехватит волнительно дыхание, словно вот-вот, с наступлением утра, покинет она королевский дворец и умчится куда-то далеко-далеко. Далеко. И, возможно, навсегда.
Нет, она знала, что с наступлением рассвета ничего такого не случится, что впереди ее ждет очередной день, полный обязательных хлопот, официального протокола, визитов, встреч и торжественного приема в тот вечерний час, когда звезды вновь украсят небо Вечного города. Она знала, она это все точно знала, но не находила ее душа покоя. Что-то должно случиться, обязательно должно, причем что-то непременно хорошее, ведь это не просто еще один день над Римом, это ее день, всецело ее, день ее рождения!
– День рождения, – прошептали ее губы бесшумно. – Шестнадцать лет…
Да, сегодня будет прием в ее честь. Во дворце будет множество именитых гостей, множество подарков, ослепительных драгоценностей и всего того, что принято дарить в таких случаях молодым принцессам на их шестнадцатилетие. Все это приятно, но…
Она ждала чего-то. Чего? Кого? Нет-нет, это все лишь пустые мечтания. Увы, чудес не бывает и желаемое неосуществимо. Остается лишь дарить светские улыбки, благодарить обязательных гостей за очередные подарки и комплименты. И делать то, что должно. А там будь что будет.
Иоланда распахнула окно. Вокруг дворца раскинулся ночной Рим. Кое-где не спали, где-то играла веселая музыка, звучали голоса и доносился женский смех. Под стенами дворца прохаживались часовые. Через площадь проехал одинокий автомобиль и скрылся в темноте улиц. Все как всегда, ничто не ново под луной и ничто не вечно. Даже Вечный город.
Она любила этот город. Его улицы и площади, его памятники и его живых обитателей. Ей нравилась академическая тишина музейных залов и шум народных гуляний, едва освещенные ночные улицы и ярко залитые средиземноморским солнцем районы, покой прекрасных садов в тенистых двориках и четкий шаг военных парадов, когда десятки тысяч римлян радостно приветствовали своих солдат во время празднований или провожая их на войну.
Вот и сейчас, глядя на залитые серебристым лунным светом крыши, она любовалась своим городом. Любовалась и знала, что когда-нибудь, через пару-тройку лет, придется ей покинуть свою родину и отправиться куда-то далеко, в чужие края. Такова судьба и таков долг всякой принцессы, особенно если она старшая в роду, – выйти замуж за иностранного принца или короля и переехать в чужую столицу, в чужую страну.
Да, будь законы ее родины иными, то она, как старшая, должна была бы наследовать трон, но законы Итальянского королевства не оставляли ей выбора – только чужбина. Она прекрасно знала, что у отца есть специальные люди, которые занимаются вариантами будущего итальянских принцесс и принцев. Работа велась скрупулезная и ничего не оставляла на волю случая или какой-нибудь влюбленности. Все возможные кандидаты были взяты на учет, на каждого наверняка составлена целая кипа всяческих бумаг, со всем возможным тщанием изучаются все моменты, начиная от болезней, встречающихся в роду, заканчивая политическими выгодами для королевства. Причем, как показал печальный пример предыдущего русского царя, вопрос болезней наследника престола может подкосить даже самую могущественную державу. Не говоря уж о том, что вряд ли это принесло счастье семье…
