– С Швейцарией все в целом понятно, а что не так в Испании?
– Смею полагать, что революционная зараза была занесена из Франции, хотя официальным лозунгом протестов является требование отказа от возможного участия испанских войск в наведении порядка в Окситании.
– Однако! Интересное кино получается. Только-только мы начинаем переговоры с испанским правительством, и тут как тут всеобщая стачка против этого. Интересно-интересно…
Свербеев утвердительно склонил голову, но ничего добавлять к сказанному не стал. Я же в задумчивости смотрел куда-то в окно, куда-то за пруд, за лагерь, за лес и, вероятно, даже за Москву. Гнетущая неопределенность воцарилась в Европе и мире. Начнут ли немцы полномасштабное наступление во Франции? Что их сдерживает сейчас? Вступят ли США в войну, или же изоляционистам удастся заставить Белый дом и партию войны отступить? Пойдет ли Петен на Париж или предпочтет авантюру поиска призрачного золота? Удастся ли удержать в рамках разумного итальянских союзников или «гордым сынам Рима» напрочь снесут крышу перспективы легкой прогулки в Окситании и они наломают дров, да так, что все мои планы относительно Италии могут быть поставлены под угрозу? Ведь стабильность в нынешних условиях всеобщего хаоса и стачек очень зыбка и условна и в любой момент может превратиться в красного петуха революции. Как будут развиваться события в Швейцарии и Испании? Что там в Ирландии и Индии? Снова бузит Мексика. Неспокойно в Австро-Венгрии. Болгария все больше погружается в пучину анархии. Лишь вечный бардак у турок остается низменным.
Да, бардак. Именно так. Полный неопределенности бардак. Но нет ощущения, что все застыло в равновесии. Колеса истории уже начали движение, только я пока не понимаю куда.
Вагон событий набирает ход, а я лишь мечусь по платформе вокзала…
Глава XIII
Горячее лето 1917-го
МОСКВА. ПЕТРОВСКИЙ ПУТЕВОЙ ДВОРЕЦ.
19 июня (2 июля) 1917 года
Сегодня у меня был день правительства. Весь день был расписан по министерствам и ведомствам, по основным задачам и направлениям, доклады шли на смену совещаниям, совещания продолжались высочайшими аудиенциями, официоз сменялся неофициальными консультациями. Отчитывались министры, докладывали ответственные лица, заслушивались эксперты. И, разумеется, главным «виновником торжества», игравшим сегодня основную роль, был председатель Совета министров Российской империи генерал Маниковский собственной персоной.
Как-то уже сложилась система, при которой многих основных министров я видел чаще, чем премьер-министра. Те же Свербеев и Палицын бывали у меня практически ежедневно, если только не отбывали в какие-нибудь командировки по служебной надобности. А вот Маниковский большую часть времени проводил в Доме Правительства и имел возможность из своего кабинета лишь иногда посматривать с высоты Ваганьковского холма в сторону Кремля, занимаясь текущими делами управления государством.
Конечно, это создавало определенные проблемы. И текущие, и в особенности проблемы в перспективе. Я прекрасно осознавал опасность такого отдаления главы правительства от моей обожаемой тушки, особенно с учетом нешуточных амбиций и влияния нынешнего премьера на события в России, но специфика государственного управления такова, что если ты будешь в каждой бочке затычка, если ты будешь замыкать на себя буквально все сферы и вопросы повседневной жизни империи, ее экономики, промышленности, торговли, сборов налогов и всего-всего прочего, то вскорости окажется, что, во-первых, ты в реальности ничего не успеваешь и ничего не контролируешь, а во-вторых, в один прекрасный миг поймешь, что все чиновники, коих ты повсюду натыкал, вовсе перестают брать на себя какую-либо ответственность, являясь к тебе за каждым решением и по каждому чиху в государстве.
А чем это чревато, прекрасно показал февраль месяц с его «событиями», как именовали здесь несостоявшуюся революцию. Ведь вся канитель пошла не только из-за наличия заговоров, но из-за совпадения, с одной стороны, фактора нежелания брать на себя хоть какую-то ответственность целым рядом именно что ответственных лиц, а с другой – наличием постоянных повелений Николая в духе «…до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать» и «…все мероприятия, касающиеся перемен в личном составе, его императорское величество откладывает до своего приезда в Царское Село». Чем все закончилось, а точнее, чем все едва не закончилось, хорошо известно.
Потому и сочетал я демонстрационное доверие главе правительства с постоянным контролем происходящего различными службами, в том числе и спецслужбами. Разумеется, Маниковскому о таком надзоре было известно, но это было частью нашей негласной договоренности в стиле «доверяй, но проверяй». Мой надзор не связывал его по рукам и ногам, но и сильно уж чудить без моего ведома у него возможности не было. Во всяком случае, я на это пока надеялся.
– Таким образом, ваше величество, основная часть предприятий промышленности, выполняющих казенные заказы в интересах армии, а также имеющих стратегическое значение, получили военную администрацию, имеющую целью контроль за качеством выпускаемой продукции и общей эффективностью загрузки имеющихся мощностей. Все выданные ранее казенные заказы прошли повторную оценку возможности исполнения и были перераспределены в рамках централизации управления экономикой в условиях войны. Центральную роль в координации всей экономической, транспортной и торговой деятельности отведена созданному Имперскому Госплану. Данные меры позволили улучшить общее состоянии с выпуском продукции военного и стратегического назначения, а также оптимизировать использование имеющегося транспорта, включая железнодорожный.
Генерал переложил лист бумаги в папке и продолжил:
– Мероприятия по переводу всей сети железных дорог России, включая казенные и частные, в подчинение единому центру в виде Главного управления военных сообщений Генштаба в целом завершены. Вся система определения очередности перевозок централизована и перешла от региональных железных дорог в ведение ГУ ВОСО. Все железные дороги империи переведены на законы военного времени, что позволяет максимально эффективно использовать имеющийся парк подвижного состава. Весь личный состав машинистов, путейцев, инженеров, диспетчеров и прочих мобилизован в состав железнодорожных войск Русской Императорской армии и переведен на повышенное довольствие. Что наряду с военной же ответственностью позволило в целом навести относительный порядок в работе железных дорог тыла, включая применение железнодорожных батальонов для перешивки на двухпутные колеи дорог на стратегически важных направлениях. Вместе с тем все еще имеются определенные проблемы с бывшими железными дорогами фронта, а точнее, с военным командованием фронтов и Ставки в целом.
– Какого рода проблемы?
Премьер-министр позволил себе легкую ухмылку.
– Дело в том, ваше величество, что мобилизация и, так сказать, перевод на военные рельсы благотворно сказались на управляемости дорог тыла, устранив многоступенчатость в принятии решений, разделение на частные и казенные дороги, сократив раздробленность региональных железнодорожных компаний. Но вот та часть железнодорожной сети, которая ранее относилась к дорогам фронта, фактически все еще в ведении ВОСО фронтов и Ставки. И хотя высочайшее повеление принято, военные начальники не спешат его исполнять, саботируя все распоряжения ГУ ВОСО. Невзирая на все мои призывы, генералы Гурко, Лукомский и Кисляков всячески препятствуют передаче подвижного состава в ведение ГУ ВОСО, мотивируя подготовкой к летне-осенней кампании этого года.
