По счастью, корабль его ждет.
В комнате совсем темно. Роберт движется на ощупь. Безбрежная, абсолютная чернота океана на его маленьком корабле-острове.
Когда он путешествовал — черт подери, когда он путешествовал, когда он был настоящим моряком, гораздо раньше, чем познакомился с этой женщиной, даже не миловидной, зато уж точно щедрой (или, по крайней мере, так ему показалось сначала), когда он был моряком и ноги его прочно стояли на воде, кто-то ему сказал: «Кто раз попробовал ходить по морю, тот никогда не будет счастлив, ступая по земле, запомни это навсегда, юнга». Ходить по морю. Это как парить в воздухе, ноги всегда колышутся. Роберт, ты будешь ненавидеть земную твердь.
Ты знаешь, Роберт, что́ по-настоящему может сравниться с морской твердью?
Только две вещи: одна — это напиваться допьяна. И тогда, даже находясь на суше, ты будешь ходить как по морю. Вся земля сделается твоим океаном.
Не хочешь пить? Тогда тебе остается другая возможность.
Раздумывая об этом, Роберт натыкается на чьи-то туфли.
— Да, Роберт, проклятая.
Он узнает голос прежде, чем успевает зажечь лампу. Вот она, медсестра Энн Мак-Кари, дожидается в его комнате. Глаза ее улыбаются, губы смотрят на него. Она какая-то чужая. Можно бы сказать, что Энни переменилась, но Роберт знал это и раньше, он убедился в этом сразу по приезде в Портсмут: она переменилась. Совершенно.
— Что ты здесь делаешь? — неуверенно спрашивает он.
— Я раскрыла твою маленькую тайну, ты знаешь, о чем я. — Голос у нее как у сирены.
Что правда, то правда: теперь, когда наступает последний отрезок его долгого путешествия на этом темном корабле, неплохо бы ей признаться. «Ну ладно, — начинает он. — Я хочу быть с тобой искренен, пока смерть не разлучит нас. Энни, я люблю тебя, но я не тот мужчина, который привязывается, — забавно, ведь он как раз собирался отдать швартовы, — к одной-единственной женщине. Я человек свободный. Мы, моряки, — люди свободные. Если бы не это, ты стала бы моей избранницей, уж поверь мне. Но теперь…»
Драматические фортепианные аккорды. Ну точь-в-точь как в театре марионеток, Роберт: с внезапными тревожными паузами, с ужасно звонкими нотами — как удары колокола.
— Теперь я могу выбрать только свободу… — Мрачные аккорды. Погребальные колокола. — Ну давай, скажи мне… Скажи, что есть еще один способ парить над землей — помимо кораблей и выпивки. Скажи это, Энни…
И тогда Энн сбрасывает маску. Здесь, в его сумрачной комнате.
Ну конечно, она ПЕРЕМЕНИЛАСЬ. Роберту страшно на нее смотреть. Но вместе с тем он испытывает наслаждение.
— Я назову тебе еще один способ, Роберт, — шепчет это существо, похожее на Энни, но только это не она и не что другое, что Роберт когда-либо видел. — Ты можешь парить как марионетки, вися на ниточках…
Слушая этот голос, Роберт Милгрю понимает, что она права. Он поднимается на галеон, отталкивает ногой деревянную лесенку, развязывает все узлы, его наполняет счастье.
И ноги его действительно раскачиваются, как будто он парит в воздухе.
За закрытой дверью
1
Я помню, какой печалью был окутан весь Портсмут, когда я вышла из Кларендон-Хауса. Ветер был холодный, как визитная карточка зимы. И хотя в театрах по-прежнему было полно народу, улицы словно вымерли, и единственными, кого можно было встретить тут и там, были полицейские, стоявшие под фонарями — в этот час фонари как раз зажигали с помощью длинных шестов — или кружащие у входов в театры и пабы. Весь город превратился в тюрьму, и все мы выглядывали из-за решеток с недоверием, не зная, где скрывается преступник, кому нанесет он следующий удар. И даже не хочу воображать, как чувствовали себя бродяги, самая очевидная цель для безжалостного убийцы. За исключением нескольких отчаянных бедолаг, паника выгнала их с улиц — теперь бездомные предпочитали ютиться вместе, в тесноте, чтобы не превратиться в очередную новость об Убийце Нищих.
Доктор обещал зайти за мной в Кларендон, однако я вышла пораньше и решила встретиться с ним по пути или даже возле его дома. Мне было тревожно. Понимала ли я, во что ввязываюсь? За этой закрытой дверью могла таиться улика, которая поможет раскрыть убийства, а могла притаиться и смерть! Меня поддерживала только мысль, что я занимаюсь своим собственным расследованием. Я делаю это не из удовольствия, а из чувства долга. По крайней мере, так я убеждала сама себя.
Ну да, а еще потому, что подпольные спектакли — это всегда скандальное зрелище.
Ну а кому здесь не нравится скандальное? Даже не отпирайтесь. А мистер Икс употребил бы слово «наслаждение».
Я быстро отыскала здание консультации в спокойном и благопристойном Элм-Гроуве. Скромный двухэтажный особняк с названием Буш-Вилла, ничего примечательного. Табличка на калитке гласила: «Артур Конан Дойл, доктор медицины». Доктор быстро отозвался на звонок, пиджак он надевал уже на ходу.
— Мисс Мак-Кари, какой сюрприз!
— Я решила сама за вами зайти. У меня свободное время.
— И очень хорошо поступили. Простите, что не приглашаю вас в дом, там все вверх тормашками.
— Все еще не обустроились после переезда?
— Вообще-то, да… — Дойл улыбнулся своей кошачьей улыбкой и закрыл дверь. — Признаюсь, я провожу в консультации не много времени. Я в основном навещаю пациентов на дому, у меня до сих пор недостаточно клиентов, чтобы принимать их у себя. Ну что ж, идемте?
И мы отправились в путь по совершенно безлюдным улицам. Мы болтали о всяких пустяках, притворялись, что у нас самая обычная прогулка, хотя ни один из нас не чувствовал себя непринужденно.
— Портсмут стал похож на кладбище, — заметила я.
— Вы совершенно правы. Известия о смертях появились и в лондонских газетах. Убийца Нищих — это очередная тема для разговоров полушепотом в светских кругах. Все задаются вопросом, почему был убит ребенок. Общественное мнение содрогнулось от этой жестокой новости. На бродяг внимания не обращали, но вот ребенок…
Я вспомнила о перемене, происшедшей с сестрой Брэддок.
— Этот демон как будто хочет, чтобы его поймали.
— Возможно, — рассуждал Дойл, — но самое печальное, что до этого мальчика никому не было дела, когда он выходил на арену сражаться с такими же, как он, — эти дети и сейчас живы, и до них никому нет дела. Но вы же понимаете — на сцене допускается многое, что за пределами сцены порицается за скандальность. Кстати, мисс Мак-Кари, могу я задать вам вопрос личного характера?
Я дала разрешение. В эту минуту я бы разрешила ему почти все.
— Почему вы хотите пойти на подпольный спектакль?
