– Я сейчас один. Жена Роза Михайловна умерла год назад. Дочь живет в другом городе. Но что-то я разжалобился. Неправильно это… Значит, у вас, Оля, все хорошо. Я рад.
Внезапно Ольга вспомнила одну вещь.
– Георгий Нодарович! Помните, вы как-то говорили, что ведете учет всем событиям, которые происходят в нашем городе? У вас вроде есть такая тетрадь. Куда вы все записываете?
– Да. Есть. Правда, сейчас я уже ничего не веду. Все осталось в прошлом.
– Я хочу спросить вас об одной дате… Что было в нашем городе в то время?
– Для этого нужно подняться ко мне домой. Там и посмотрим.
– Спасибо. Может быть, вам помочь донести сумку до дома?
– Если нетрудно, конечно. Неудобно, что такая прекрасная молодая леди будет помогать такой развалине, как я…
– Ничего, и вы совсем не развалина.
Бывший учитель географии обитал в старом доме без лифта. В подъезде стояли детская коляска и велосипед, пахло кошачьей мочой. Он жил на втором этаже. Коврик перед дверью был сбит набок.
– Заходите чай попить. Разносолов нет, но чем могу, тем и порадую…
– Какие разносолы, ничего не надо. – Ольга пожурила себя за то, что не догадалась в магазине чего-нибудь купить. Надо было оставить Георгия Нодаровича на улице на несколько минут, а самой сбегать в магазин.
В доме стояла тишина. Потом раздалось шуршание, сверху спрыгнула белая с черным пятном на боку кошка и уставилась на Ольгу желтыми глазами.
– Муська. Фу. Иди на место…
Кухня была маленькой, не повернуться… На окне росла буйная герань.
– Осталось от Розы, – кивнул Георгий Нодарович. – Так и цветет, как прежде, ничего цветам не делается…
– Давайте, я похозяйничаю на кухне, – предложила Ольга. – Вы отдыхайте.
– Чайник поставьте. Я сейчас…
Когда чайник вскипел, Георгий Нодарович пригласил гостью в комнату. К тому времени он уже переоделся: никаких домашних треников и футболок, старик вышел к Ольге в костюме с галстуком и надушился тем самым одеколоном, запах которого она, казалось помнила до сих пор… Несмотря на все возражения, он усадил Ольгу в кресло. Сам принес поднос с чашками, банкой кофе, сахаром и печеньем.
– Рассказывай. Что да как. Старикам все интересно. Они только и живут воспоминаниями да чужими жизнями.
– У меня все хорошо. Собираюсь всерьез заняться рисованием.
– Поздравляю. Лучше открыть свое призвание поздно, чем никогда…
– Георгий Нодарович, скажите, пожалуйста, никакой катастрофы в июле 1997 года не происходило в нашем городе?
– Одну минуту.
Бывший учитель встал и подошел к полке, откуда снял толстую тетрадь.
– Вот здесь все…
Ольга заерзала от нетерпения.
– Какая дата, говорите?
– Июль 1997 года.
Георгий Нодарович смотрел в тетрадь.
Она слышала, как гулко стучит ее сердце.
– Да. Была автокатастрофа, но ее попытались замять.
– Почему?
– Виновником аварии был человек, которого сейчас все знают. Тогда он был не столь известен. Олигарх Дмитрий Коростылев. Это случилось 27 июля 1997 года.
Значит, на счету Коростылева еще одно преступление? Ведь на фотографии видно, как он душит девушку…
Глава четвертая
Портрет без права передачи
Случай – псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться собственным именем.
Анатоль Франс
Павел понимал, что встретиться с друзьями убитого Филиппа Рогова нужно как можно скорее. Телефоны, которые ему передала Марина Байрюк, он аккуратно переписал в записную книжечку, так как привык не особо доверять гаджетам. У него на глазах глохли, терялись и навсегда замолкали телефоны людей, которые в тот момент в ярости восклицали: «Как же так! Знал бы – переписал все в добротную телефонную книгу, столько контактов потеряно! Мамма миа…» И все в этом духе. Прогресс прогрессом, думал Павел, а старые методы еще никого не подводили. Нужно только не забывать о них, иначе останешься без связей. Без нужных телефонов. А это в наше время весьма серьезная мини-катастрофа. И есть такие телефоны, которые не восстановить…
Позвонив по первому номеру, Павел понял, что его здесь ждет облом… Никто к телефону не подходил, когда же он попробовал позвонить во второй раз, прозвучало «Абонент временно недоступен». Со вторым другом Филиппа Рогова ему повезло больше, хотя тот долго не мог понять, что ему хотел сказать Павел. Судя по фоновому шуму, Лисенков Николай Владимирович находился где-то в кафе или в магазине.
– Что?! – почти кричал он в трубку. – Не понял? Филипп умер. Ой-ты елы-палы. – В голосе послышалось искреннее огорчение. – Я же ему несколько дней назад звонил, разговаривал. Как же так? Да-да, понимаю. Надо встретиться. Я… – Он задумался. – Буду свободен после пяти. Устраивает? Говори, начальник, где и когда?
Рудягин, немного подумав, назначил встречу в одном уютном кафе, спрятанном в московских двориках. Интерьер был не пафосный. А главное – цены умеренные, что для столицы являлось большой редкостью.
Николай Лисенков оказался крепким мужчиной лет шестидесяти в джинсах и кожаной куртке.
Он поздоровался с Павлом и спросил, отводя глаза:
– Никакой ошибки нет? Это точно Филипп?
– Нет, Николай Владимирович, к сожалению, никакой ошибки здесь нет. Это Филипп Рогов.
– Жаль пацана. – Он снял в кафе кепку и положил ее на край стола. – Эх…
– Вы давно знакомы?
– Дай, начальничек, пива себе закажу. Это можно?
– Я и сам собирался предложить вам пива и какую-нибудь закусь…
– Ты еще и платить за меня хочешь? Нет, начальничек, я еще способен сам за себя заплатить. С финансами у меня пока все в порядке. Не знаю, долго ли так будет… Посмотрим… Пока не жалуюсь…
Через пару минут перед ними появились два высоких бокала с пивом, тарелка с гренками и еще винегрет.
– Люблю винегрет. Его еще моя жена покойная делала, Вероника. Спасибо ей за детей. Двое у меня. Сын, правда, погиб… – Лицо собеседника Павла помрачнело. – Когда ему восемнадцать лет было. А Машка – дочь – мамашей уже стала. Трех внучат подарила. Как будто бы за себя и за Кирюху… Что ты хотел про Филиппа спросить?
– Как и где вы с ним познакомились?
– Вопрос хороший… Этот мальчонка буквально сох по машинам. И разбирался в них. Его первый автомобиль был куплен с моей подачи. «Фольксваген».
Он позвонил по объявлению и приехал. Так мы и стали с ним общаться…
