На следующий день она была спокойна и сосредоточенна. Еще раз сверилась с календарем. Ошибки быть не могло. Это должно свершиться именно сегодня… Оставалось только уповать на себя. Потому что больше надеяться было не на кого…
Глава четырнадцатая
Украденный сюрприз
Ангел в душе живет, но запечатлен, а любовь освободит его.
Николай Лесков
Герман Силантьев смотрел на него исподлобья. Дружелюбным этот взгляд точно назвать было нельзя. И еще в его взгляде сквозила растерянность, словно он не ожидал этого повторного визита. Марьянов смотрел то на него, то на Павла.
– Вчера вы сказали, что залезли на ту дачу по ошибке? Так?
– Ну!
– Слушайте, Герман Валентинович! – вмешался Марьянов. – Ведите себя на допросе прилично. А то… – Он не договорил.
– Вы полезли туда в то время, когда на дачах еще есть народ. Это же не поздняя осень, в конце концов. Меры предосторожности не помешали бы. Что вы на это скажете?
– Жрать хотел.
– Жрать? У вас на руке часы не из дешевых. Хотели бы жрать, заложили бы их… Разве не так? Объясните поподробнее причины.
– Других нет. – При этом Силантьев возвысил голос.
– Неубедительно. – Павел покачал головой. – Очень неубедительно. Скажите, что вы делали в городе Усть-Вычегонске? – И Рудягин назвал конкретную дату.
Глаза Силантьева забегали, и Павел понял, что попал в точку.
– Советую рассказать все как есть. Чистосердечное раскаяние и сотрудничество со следствием будут учтены при определении меры наказания.
– Не был я там.
– Советую хорошо подумать.
С минуту-другую Силантьев колебался.
– Нет. Вы, начальник, меня с кем-то путаете.
– Вряд ли. Вами и вашим напарником, который еще гуляет на свободе по чистому недоразумению, было совершено нападение на Данилу Соболевского. Нападение и преследование со стрельбой.
Силантьев молчал.
– Вам есть что сказать по этому поводу?
– Да не молчи ты! – прикрикнул Марьянов. – Все равно сядешь! Так хоть срок себе скосишь.
– Ничего не знаю. И нигде не был.
– Подумайте, – сказал Павел, вставая со стула. – Играть в молчанку не советую. Будет только хуже.
Когда они вышли в коридор, Марьянов посмотрел на него.
– Чего творится-то, а? Неспроста этот злоумышленник объявился. И что он на даче делал?
– Это пусть он и расскажет поподробнее.
– А ты что думаешь?
– Есть версия. Но ее еще надо перепроверить… – Пока Рудягин не хотел делиться своими соображениями по этому делу. Нужно было все еще тщательно выстроить. Иначе можно ошибиться… Но в том, что именно Силантьев был в Усть-Вычегонске при нападении на Данилу, сомнений не было. Ведь тот сам опознал своего преследователя…
* * *
Остался еще один визит – к даме в шляпе с большим цветком и с накрашенными глазами. Что она сказала, а что утаила – это предстояло выяснить…
Она сидела на веранде, кутаясь в плед, и смотрела, как он приближается к ней по тропинке. Синие и белые астры уже поникли в пожелтевшей траве. Тропинка к дому была с двух сторон усыпана золотистыми листьями, побуревшими от влаги. Дама смотрела на него строго, почти сурово. На ней опять была шляпа, только не черного цвета, а ярко-красного. Павел вспомнил, что ему говорил Марьянов – шляп у нее много…
– Добрый вечер! – сказал он.
– Добрый!
– Как вы?
– Хорошо. Как ваши дела? – протянула она несколько капризным тоном.
– Неплохо. Вот… пришел к вам.
– Я вижу. – В голосе слышалась легкая ирония…
– Мне кажется, Лидия Васильевна, что вы мне не все рассказали в прошлый раз…
Она театрально взмахнула рукой.
– Почему вы так думаете? – На этот раз в ее голосе, Рудягин не мог ошибиться, прозвенел страх.
– Просто сопоставил некоторые факты. Я могу присесть?
– Ах да! Но здесь уже холодно, давайте зайдем в дом. Там тепло…
Дома она провела его на веранду и уставилась на него.
– Так что вы хотели мне сказать?
– Это я предлагаю вам рассказать все как есть. Без утайки. Вы скрыли важную информацию.
Она перебила его:
– С чего вы это решили?
– Здесь важны два момента. Первый – это информация моих коллег о вашей наблюдательности. И второй момент – ваша фраза: «Зачем я ему, старая развалина, ведь около него вьется много молодых». Эта фраза не могла родиться у вас спонтанно. Вы что-то видели или слышали. И сейчас самое время рассказать об этом без утайки. Иначе вы отказываетесь сотрудничать со следствием, а это уже статья уголовного кодекса.
– Ах, боже мой! Только не пугайте меня законами. Не надо этого, прошу вас.
– Я понимаю… Но рассказать все, как есть, в ваших интересах.
Она молчала.
– Я ведь могу и ошибиться…
– Вряд ли. Но я вас слушаю.
Лидия Васильевна кусала бескровные губы, словно борясь сама с собой или решая в уме сложную задачу.
– Ну хорошо. Могу сказать только то, что знаю… Я видела, что к Арсению Николаевичу приезжала одна девица. Когда я увидела это, то, с одной стороны, была удивлена, с другой – мне стало противно. Да-да, противно… мне стало понятно, почему он пренебрегал мной. У него склонность к этим молоденьким девицам, готовым на все. А просто остановиться и поговорить со своей соседкой у него не было желания. Разве можно себя так вести и считаться приличным человеком?
– И кто же к нему приехал?
– Девушка лет двадцати с небольшим. Она приехала к нему в сумерках…
– И тогда вам пришла в голову мысль пойти к соседу с шарлоткой. Так?
Она кивнула. Сейчас Лидия Васильевна выглядела почти жалкой. Растерянной. Но Паша понимал, что, если он сейчас не дожмет ее, потом все будет сложнее. Она замкнется, и разговорить ее будет трудно.
– И что вы увидели?
– Я увидела его. А потом из комнаты выглянула девушка. Он был раздосадован ее появлением, я это видела по его лицу… От шарлотки он на самом деле отказался. Причем довольно грубо… Я этого от него не ожидала… – Лидия Васильевна замолчала.
– Вы ушли. А потом?
– Потом? – встрепенулась она.
– Да. Что было потом? – Паша каким-то шестым чувством понимал, что об этом Лидия Васильевна постарается умолчать.
– Я ушла к себе…
