– Проезжайте, – сказал Ултарак. – Отдохните. Скоро все там будем, вслед за Сасыкбаем.
Заехали в аул. Ерофей пошел проведать лошадок.
Из полумрака навстречу вынырнула огромная фигура. Тауман обнял его, сломанные ребра сразу обожгли огнем.
– Ловко мы вас вытащили? – радостно спросил гигант. – Это все Серке с Заки придумали. Кокжал, небось, желчью подавился.
Он еще ничего не знал. Пришлось поведать.
Опустил Тауман голову. Закручинился.
– Эх, хорошие были люди. Пойду заколю в их память барашка, да напьюсь арахи.
– Скоро лиходеи будут, – предупредил Ерофей. – Много брюха не набивай.
Великан махнул ручищей. Скрылся за кибиткой.
Ерофей отправился дальше.
Сивка радостно фыркала при виде хозяина, а Каурка трясла головой и пряла ушами. Не переставая.
– Вестимо, милая, вестимо, – Ерофей потрепал лошадку по гриве. – Много народу поляжет вскорости.
Все в ауле так и ходили, как в воду опущенные.
Ерофей пошел отдохнуть. Только прилег в пустой кибитке Сасыкбая, как вошли люди. В полумраке не сразу разглядел сгорбленного Абдикена и широкоплечего Серке.
– Ну, как ты? – спросил Серке, наклонясь.
– Я-то сдюжу, – ответил Ерофей. – А вот Кармыс и Сасыкбай там остались.
– Знаю, – голос Серке чуть треснул. – Сказали уже.
– Опять из-за меня люди голову сложили. Ох, и тяжко сей груз тащить. Не могу уже.
И Ерофей отвернулся к хлипкой стенке кибитки.
Серке уселся рядом на кошму.
– Э, Ереке, брось причитать. Не ты виноват, а наша влюбленная парочка. Из-за них все завертелось. Да и я хорош. На ночь дозор не выставил.
– Нет, Серке. Надо было Кармыса силой утащить. Несмотря на кинжал. И Сасыкбая не оставлять.
– Ереке, они сами выбрали свой путь. Не нам судить. У нас другие заботы. Кокжал скоро придет. Навалится всем скопом. Что делать будем?
Промолчал Ерофей.
– Ереке, неужто Сасыкбай зря погиб? Надо спасти аул, – сказал Абдикен.
– Не знаю я. Видно, и впрямь наши пути здесь закончатся. Идите отсюда, дайте отдохнуть.
Подождали гости еще немного. Помолчали. Да и вышли, пес с ними.
Душно было в кибитке. В темноте звенели гнусы. Не спалось.
Ворочался Ерофей на жаркой кошме. Забылся чутким сном. Приснился ему давешний мальчишка, Жугермек. Бегал опять вокруг с шкатулкой в руках, хохотал, в руки не давался. А потом Сасыкбай приснился. Закинул окровавленный топор на плечо, смотрел молча.
Собаки залаяли, так Ерофей сразу проснулся. Поднялся, взял шкатулку Рузи, вышел из кибитки.
Ночь в степи. Мерцали звезды, дул прохладный ветерок.
Собаки умолкли. Чего там стряслось?
Похромал московит по аулу. Вроде тихо все. Нет еще лихих людей. И впрямь завтра разом навалятся.
Неподалеку от тына росло низкое деревце с густой листвой, рядом колодец вырыли.
Когда Ерофей мимо прошел, почудилось движение под деревцем. Пригляделся. Две тени замерли.
Достал кинжал, сказал:
– Выходите, зело борзо. И без шалостей.
Зашевелились тени, полезли из-под дерева.
– Свои, Ереке, – раздался голос Атымтая. – Не кричите.
Ох, верно. Молодежь неразлучная. Несчастные влюбленные. Подошли, встали перед Ерофеем.
– А, это вы, – пробурчал он. – Поспали бы, что ли.
– Не до сна, Ереке, – ответил Атымтай.
Гайни стояла рядом, голову опустила. Лицо в темноте не видно.
– Скоро все тут… – начал было недовольно Ерофей. Потом посмотрел на парня и девушку, на их улыбки, и умолк.
– Как только с Кокжалом разберемся, попрошу у Буркан-ага благословения на свадьбу, – сказал парень.
Гайни отвернулась, прикрыла лицо рукавом.
Ерофей вздохнул. Давно ли сам был так счастлив, сидя с Марфой за свадебным столом. Стиснул шкатулку покрепче, пробормотал:
– Ну, раз так, поздравляю. Вечной любви и долгих лет счастья.
Завтрашний день вряд ли переживут, а от хороших слов хуже не станет. Молодые, они ведь такие. Все равно в плохое не поверят.
– Вас, Ереке, прошу быть сватом, – продолжил мальчишка.
Ну, это уже слишком. Закряхтел московит, закашлялся. Заторопился:
– Спасибо, конечно, но мне идти надо. Подскажи-ка, где Заки лежит?
– В крайней юрте, рядом с Ултараком, – махнул рукой Атымтай. – Только вы не уезжайте, Ереке, пока на нашей свадьбе не погостите. Обещаете?
Ерофей кивнул поспешно, и заковылял прочь. Лишь бы не смотреть в глаза парню.
Завернул за кибитку, споткнулся, чуть не упал. Рядом блеяли бараны.
Остановился отдышаться. Постоял, пошел дальше.
Добрался до кибитки, где лежал Заки. Вошел.
Тайных дел искусник уже вполне оправился от ран. Сидел за низким круглым столиком, писал на бумаге. Кибитку слабо освещал легкий огонек в очаге.
Увидел Заки гостя, свернул письмо, убрал подальше.
– Чего явился, северянин?
Ерофей уселся за столик, подогнул ноги под себя. Выложил шкатулку.
– Тут такое дело, Заки. Завтра нам с татями биться. Скорее всего, ляжем здесь все костьми.
Заки кивнул.
– Очень может быть.
– А раз так, то я не смогу просьбу одного человека выполнить. Он перед смертью с меня слово взял.
– Какую просьбу? – спросил Заки, глянув на шкатулку.
– Доставить сию вещицу в Чач-град, его дочери. Это купец был, я его караван охранял. Не доглядел, вот он и помер.
– Понятно, и что дальше?
– Ну как. Ты же тоже в Чач-град собирался. Помнишь, говорили как-то? Забери шкатулку с собой, отдай кому нужно.
Заки поднял брови.
– А почему сам не отдашь?
Ерофей покачал головой.
– Как я отдам? Завтра бой, мне голову снесут. А ты человек ловкий, как погляжу. Наверняка уцелеешь. Вот и прошу тебя.
Усмехнулся Заки.
– С чего взял, что я выживу? Может быть, это я погибну, а ты жив останешься?
– Я тебя видел в деле. Аки тень, проскользнешь. Нет, уж коли кто и выживет, только ты.
Заки продолжал улыбаться. А потом усмешка погасла, спросил тихо:
– Давно ли ты похоронил себя заживо, северянин? Что так помереть торопишься?
Ерофей ответил, чуть помедлив:
