— Ты не доверяешь мне, — говорит он. — Что бы я сейчас не сказал, ты не поверишь.
— А ты не доверяешь мне, — отвечаю с горечью. Кажется, с парностью мы поторопились. — Так что можешь делать все, что угодно, а я буду делать тоже самое.
— Нет.
— Нет?
Мне не нравится решительность, с которой он делает шаг в мою сторону, а еще сожаление. Вот это сожаление мне особенно не нравится.
— Что такое? Что ты…
— Я запрещаю тебе как-либо связываться с Хантером Бичэмом, общаться с ним, созваниваться с ним, читать его сообщения или письма, — произносит он. Мягко, но меня сковывает чужой волей.
Это странное чувство, будто на моем сознании строчками отпечатывается приказ: Хантер под запретом. По коже мурашки, по телу проходит импульс, горячий и неотвратимый. Я сопротивляюсь, правда сопротивляюсь, стараясь сбросить с себя невидимые оковы, как сбрасывала их совсем недавно рядом с Джейсоном Конеллом. Но то ли Доминик сильнее, то ли дело в том, что он мой альфа или в чем-то еще, приказ легко обходит мою защиту. Меня словно прошибает молнией, а потом прошибает осознанием, что он только что сделал.
И вместо молний во мне вспыхивает костер из почти детской обиды.
— Отмени это, — приказываю я, глядя ему в глаза.
В ответном взгляде ловлю сожаление, но к бесам его сожаление! Раньше надо было сожалеть.
— Нет, Шарлин. Так я буду знать, что ты в полной безопасности. Я буду спокоен, и мы больше не вернемся к этой теме.
— Спокоен? Ты будешь спокоен? А что насчет меня? Мое спокойствие не учитывается?
— Учитывается, поэтому ты здесь.
— В качестве кого? — Я едва не срываюсь на крик, потому что все это дико. Абсурдно! — Куклы, которая будет открывать рот, когда тебе понадобится? — я издевательски кланяюсь. — Каким будет следующий приказ, мой господин? Или мне встать на колени для большей достоверности?
— Не нужно! — рычит он. — Это ради безопасности, твоей и нашего ребенка. Других приказов не будет.
— Да ладно, все всегда начинают с малого, а потом подсаживаются. Это же такая власть.
— Не только власть, но и ответственность. Это на время. Я не доверяю Бичэму, и не собираюсь рисковать тобой и ребенком. Ты должна заботиться о себе и о нем.
— Я тебе вообще ничего не должна, Доминик.
По его лицу пробегает тень, но он упрямо сжимает губы. И мне становится страшно. Пожалуй, впервые рядом с ним настолько страшно.
Потому что я в полной мере осознаю его власть надо мной. Собственную беспомощность.
— Отмени это, — шепчу я. — Пожалуйста. Я ведь тебе пообещала. Я поклялась этой бесовой клятвой.
Он качает головой.
— Шарлин…
— Отмени, Доминик. И я постараюсь об этом забыть. Если я для тебя хоть что-то значу.
— Ты очень много для меня значишь. Даже не представляешь, сколько.
— Много и ничего, раз ты снова решаешь все сам.
Меня трясет, и я обхватываю себя руками. Доминик тянется ко мне, но я отшатываюсь от него.
— Не трогай меня. Больше никогда не трогай меня. И оставь одну. Для меня сегодня вечеринка закончилась.
На лице Доминика играют желваки, но мне уже все равно. Я разворачиваюсь и иду к постели.
За спиной громко хлопает дверь, и облегчение борется во мне с разочарованием. Хотя весь этот вечер сплошное разочарование.
По-хорошему, нужно смыть косметику и принять душ, но хочется лечь. Просто уснуть и действительно все это забыть. Но вместо этого я достаю телефон из сумочки и ищу номер Хантера.
Я не собиралась ему звонить, но теперь должна знать, как это работает.
Как работает бесова воля альфы!
Его номер сохранен в телефонной книге, но я заношу палец над экраном, и у меня не получается нажать. Руки словно деревенеют всякий раз, когда я хочу нажать вызов. Я просто не могу набрать номер.
Приказ Доминика действует.
И он разрушает мое чувство к нему.
Глава 9
Мне тепло и хорошо, словно я в уютном коконе.
Уютном коконе сильных объятий.
В абсолютной безопасности.
Не нужно даже открывать глаза, чтобы понять, кто меня обнимает, и где я нахожусь. Он очень осторожно поглаживает меня по плечу, и все во мне требует продолжения. Продлить ласку, продлить объятия, дотянуться до его губ и забыться на короткий миг.
Но забыться не получается.
Память предательски нашептывает обо всем случившемся, и остатки сна мгновенно испаряются вместе с желанием что-то продлевать. Поэтому я спихиваю его ладонь с плеча и сажусь.
Дурацкая сила имани.
Дурацкое притяжение к Доминику.
Совершенно дурацкие прогулки во сне!
И так каждое утро. Вот уже третий день подряд я пробираюсь в спальню Доминика. Туда, где меньше всего хотела бы оказаться.
— Шарлин, — он обхватывает меня со спины и прижимает к груди, но я застываю, вся будто леденею, — нам нужно поговорить.
Да мы уже все друг другу сказали. Даже высказали. Поэтому я предпочитаю молчать.
— Ничего не скажешь?
— Недоброго утра, Доминик, и очень злого дня.
— А если серьезно?
— Если серьезно, ты можешь в любой момент использовать свою силу и приказать мне разговаривать с тобой, даже можешь приказать, что именно я должна говорить.
Доминик тихо рычит и откатывается в сторону, а я поднимаюсь и, не оглядываясь, ухожу к себе.
О чем вообще говорить с этим тираном? Я не представляю и представлять не хочу. После вечеринки я, наверное, полночи проревела. Никогда столько не плакала, слезы лились и лились, будто кто-то перевернул целую цистерну. Ревела, пока не уснула. А проснулась рядом с Домиником. Вчера он тоже желал объятий и разговоров. Но я всего лишь снова попросила:
— Отмени приказ.
На что услышала угрюмое:
— Нет.
Больше я не просила, не разговаривала, и вообще старалась с ним не пересекаться. Стоило Доминику войти в комнату, я оттуда уходила.
Его это злило. Его это очень злило. Я чувствовала это кожей, всей своей сутью, что всемогущий альфа бесится, видела как сверкают его глаза всякий раз, когда я встаю и ухожу. Собственные чувства я заперла глубоко-глубоко в душе, чтобы не превратиться в фонтан слез или не начать орать прямо посреди кухни или гостиной. Орать хотелось даже больше, чем плакать. Особенно когда я снова и снова пыталась преодолеть приказ Доминика.
Не получалось. Я так просто отбросила приказ Джейсона, но с внушением Доминика просто не справлялась. Словно сама драная иманская сущность была на его стороне!
