Но это не мешало мне пытаться. И вовсе не для звонка Хантеру, как считало это желтоглазое чудовище. Я хотела научиться защитить себя, и когда самостоятельно сделать это не получилось, я решила обратиться к эксперту.
К моей огромнейшей радости, Клара приехала в пятницу. Я нашла ее в оранжерее с ее «малышами». Она подрезала какой-то высокий куст, который совершенно малышом не выглядел. Я такое растение видела впервые, понятия не имела, что это такое, и в общем-то не стремилась узнать.
— Мы можем поговорить насчет волчьих правил? — я решила не ходить вокруг да около.
— Спрашивай, что угодно.
— Как избавиться от приказа альфы?
Клара приподняла бровь:
— Избавиться?
— Да, от воли, которую он мне навязал.
Теперь волчица напрочь потеряла интерес к кусту.
— Если Доминик сделал это, значит, у него была на то причина.
Кто бы сомневался, что мне так ответят!
— Причина называется слишком раздутое эго.
— Я могу рассказать тебе про волчьи законы, Шарлин, — прищуривается Клара, — но в ваши отношения с альфой вмешиваться не собираюсь.
— Я и не прошу вмешиваться. Просто расскажи, как самостоятельно снять приказ.
— Никак. Отменить приказ может только альфа, который его отдал, или…
Клара осекается, но я замечаю это «или».
— Что-то еще?
— Тебе это вряд ли поможет.
— Но все же.
— Приказ может снять другой альфа, более сильный, возможно, кто-нибудь из старейшин.
М-да. Учитывая, что старейшины меня не любят, просить кого-либо из них по меньшей мере странно. А если вспомнить про Конелла…
— У Конелла не получилось на меня воздействовать.
Вот теперь глаза у Клары становятся большими, а в голос вплетается беспокойство:
— Воздействовать? Старейшина Конелл отдал тебе приказ?
— Пытался.
— Ты сказала об этом Доминику?
— Не успела.
Потому что он не слушает меня. Вернее, не слышит.
— Ты обязана рассказать. Приказы членам других стай — табу и наказуемы.
— То есть своим приказывать можно?
— У альфы есть такое право.
— Вас всех послушать, так Доминик — Владыка и волчьи предки в одном лице! — в сердцах бросила я и оставила Клару с кустом.
Но она догнала меня в гостиной первого этажа, где я смотрела на сугробы за окном и раздумывала над тем, хочу прогуляться или нет.
— Он сделал тебе больно?
— Еще как больно.
— Поговорим об этом?
— Только без лишних ушей. Не против прогуляться?
Учитывая, что лишними сейчас были исключительно уши Доминика, Клара усмехнулась, но больше ни о чем не спрашивала. Только посоветовала:
— Там холодно, оденься потеплее.
Теплой одежды стараниями альфы и его ассистентки было много. Пальто, куртка-пуховик, лыжный костюм, джинсы и свитера. Это не считая шапок, перчаток и шарфов.
Свой выбор я остановила на куртке, и пожалела, что не захватила с собой шапку, так как снаружи оказалось действительно холоднее, чем в Крайтоне. Клара тоже набросила на плечи пуховик, и мы направились по расчищенной дорожке в сторону площади.
Несмотря на холод, воздух тут был пьянящий. Такой чистый, свежий. В другой раз я бы с удовольствием наслаждалась прогулкой.
Интересно, почему я продолжаю мерзнуть? Ведь имани мерзнуть не должны, или эта опция от вервольфов не перекочевала?
Я все ждала вопроса от Клары, но она рассказывала про холмы, про сам Морийский лес, про городок вервольфов. Мы дошли до его сердца, поздоровались с Ноа, владельцем кондитерской и кафе, с которым я познакомилась на вечеринке, взяли вкусных булочек и повернули обратно. Отсюда припорошенный снегом особняк напоминал сказочный замок.
— Нравится здесь? — спрашивает Клара.
— Нравилось бы еще больше, не чувствуй я себя пленницей. Не думала, что моя беременность станет такой проблемой.
— Положись на нашего альфу. Он все решит, и скоро сможешь отправиться туда, куда захочешь.
— Ты хотела сказать: куда захочет Доминик. Меня это не устраивает. Не могу как волчицы. Для меня отношения либо на равных, либо никак.
— У всех разные отношения. Все зависит от того, как их построишь. Зависит от вас двоих. Сейчас же каждый из вас предпочитает обижаться, а не решать проблемы.
— Он отдал мне приказ, — напоминаю я. — Разве так поступают со своими парами?
— Не поступают. В идеальных мирах и в идеальных отношениях. В реальной жизни ошибаются все. Другой вопрос: хочется ли исправлять ошибки, пока не стало слишком поздно?
— Кто-то обещал не вмешиваться в наши отношения с альфой, — напоминаю я. Может, мои слова звучат слишком грубо, но Клара не теряет своего невозмутимого вида.
— А кто сказал, что речь о вас?
Тему обид и ошибок она не развивает, а спросить самой — значит быть готовой ответить откровенностью на откровенность. Но я чувствую, что к этому не готова. Я вообще, оказывается, ко многому не готова. Например, к тому, что сейчас совершенно не знаю, не представляю свое будущее. И что делать со всем, на меня свалившимся. Довериться Доминику? Кажется, все члены стаи именно по такому принципу и живут. Делай, как скажет альфа.
Но как можно доверять тому, кого твое мнение совершенно не интересует, и кто в любой момент может навязать тебе свою волю?
В особняк мы возвращаемся молча. Я предлагаю Кларе согревающий чай, но она отказывается под предлогом, что на сегодня у нее еще много дел.
— Я приеду в воскресенье, но, если захочется поговорить, можешь записать мой номер.
— Хорошо.
Я оставляю куртку на вешалке и плетусь на кухню: булочки булочками, а нужно нормально питаться. Кажется, об этом думаю не только я, потому что на столе нахожу сохраняющий тепло контейнер с куриным филе, овощами и каким-то сладким соусом.
К этому я тоже начинаю привыкать — к альфовской заботе о будущем потомстве. Хотя в первый день боролась с желанием надеть посудину ему на голову. Но нежелание оставлять себя и дочь без еды пересилило, а готовить самой мне точно не хотелось. Тем более что я очень сомневалась, что готовит сам Доминик: он в последние дни либо сидит в своем кабинете, либо перекидывается в волка и бегает по лесу. Я каждый день видела, как белоснежный хищник покидает особняк и теряется среди деревьев.
Покончив с обедом, поднимаю контейнер, чтобы загрузить его в посудомоечную машину, и обнаруживаю под ним записку. Впервые вижу почерк Доминика, но больше мне писать некому.
