– И как, нравится? – улыбнулся он.
– Нет, кому это вообще может нравиться? – жёстко сказала я. – Забери заявление.
– Даже не подумаю, малыш.
– Прекрати меня так называть, извращенец! – он не обиделся, только улыбнулся шире. – Ты сам дал мне эти деньги! Я их не украл! Ты знаешь это.
– Знаю.
– Тогда к чему этот цирк? – я в растерянности. Что нужно этому снобу?
– Ты околдовал меня. Неужели ты думаешь, что столько стоит твоя вонючая рыба?
– Нет, конечно. И она не вонючая.
– Тогда верни, – что? Блин, я же маме половину отдала.
– Я могу вернуть половину, – шепотом сказала ему.
– Нет, всё! Вычти из этого сто баксов.
– Но у меня их нет!
– Тогда у тебя крупные проблемы. Потому что я буду просить для тебя вышку. – Безразличным тоном сказал он.
– Вышка?! Это…
– Да, смертная казнь. Поверь, ты не захочешь знать, как она происходит. – Да я знаю! И это капец!
Приговор приводят в действие оборотни. Преступника привозят лес, дают ему фору в пять минут, говорят, что если он выйдет из леса, то свободен. Но это невозможно! Потому что за ним бежит целая стая волков во главе с Альфой.
Прокатились слёзы, обжигая щеку.
– Я ничего не сделала… это несправедливо, – от слёз голос стал хриплым, губы подрагивали.
Не хочу умирать, я люблю жизнь. Даже такую сложную.
На холодном лице моего мучителя на миг появилось сострадание, он сделал шаг, протянул руку, но резко одернул её. Потом его взгляд стал непроницаемым, холодным.
– Хватит сырость разводить. Ты сам во всём виноват. Я не разбрасываюсь такими деньгами, не даю их не пойми кому. Даже мои сучки столько не получают. Хотя, поверь, они очень хорошо стараются. – Я даже не сомневаюсь. Наслышана.
Хватит унижаться перед ним. Перед этой мразью. Взяла себя в руки.
– Что ты хочешь? Если бы тебе ничего не нужно было от меня, ты бы не явился сюда. Просто отправил бы меня в расход.
– Умный мальчик.
– Я слушаю. Если ты хочешь трахнуть меня, то я лучше сдохну! – он скривился.
– Какой у тебя грязный ротик. Нужен ты больно! – ага, а я и поверила, если это так, почему он втягивает воздух, как будто нюхает меня, дышит так тяжело, и жёлтые глаза смотрят на меня с желанием. – Нет, ты будешь моим рабом, пока не отработаешь всю сумму, – я испугалась. – Не в том смысле, о котором ты подумал. Просто будешь выполнять работу по дому.
– Но на это уйдет не один год!
– Не благодари, – даже не подумаю. – Видишь, я могу быть добрым. – Да уж! Какой благодетель! Скотина!
Но есть ли у меня выбор?
– У меня есть условие, – гордо поднимаю голову.
– Условие? Малыш, не борзей! Ты не знаешь, со мной шутки плохи.
Могу себе представить. Я и не шутила, держалась от оборотней подальше, но всё равно огребла по полной.
– Тогда казни, – близко подошла к нему, смотрела с вызовом.
– Что за условия? – жёлтые глаза сузились. Я боялась. Подфартило же мне встретить на пути двух хищников, один круче другого. И никто из них не уважает человека, тем более женщину.
Интересно, узнай Вальтер, что я девушка, стал бы он со мной церемониться? Вряд ли. Разложил бы прямо на полу, и отымел по полной, а потом выкинул, как сломанную игрушку. Я бы точно мозгами поехала. Сопротивляться бесполезно, против беты не выстоять.
Это так унизительно, имея такую силу, всю жизнь пресмыкаться. Я одним ударом могу сломать ему челюсть на мелкие куски, но он опытный боец и не позволит. Обидно, что всегда найдется тот, кто сильнее тебя.
Сейчас, его останавливает то, что он считает меня парнем. Ему, как гетеросексуалу, наверное, мерзко осознавать это.
– Ты дашь мне слово, что не будешь приставать ко мне.
Он рыкнул, как в замедленной съёмке подлетел, схватил меня за горло, припечатал к стене, с которой посыпалась штукатурка. Поднял меня, держа на одной вытянутой руке. Не стала сопротивляться, не хочу себя выдавать. Воздуха не хватало, застучало в висках, ещё чуть-чуть и он свернет мне голову, как курице.
– Не медли, – прохрипела я, – убей, хочешь, глотку перегрызи.
– Ты знаешь, кто я? – он был ошарашен.
– Да. – Вальтер уткнулся носом в живот, затянулся, как наркоман. Его взгляд смягчился. Ему жаль меня? Да ладно! Это невозможно!
В глазах пелена, я потом все потемнело. Он сжал свою челюсть и руку на моём горле тоже. Шея адски заболела, я услышала хруст ломаемых костей.
– Чёрт! Слушай, парень, как тебя зовут? – он отпустил хватку, сел на пол, положил голову на колени, она не слушалась, завалилась на бок.
Я не понимала, что происходит, его голос звучал откуда-то издалека.
– Никак меня зовут, я никто для вас. Просто пыль на ваших начищенных ботинках, – чувствовала, как жизнь уходит, в глазах темнеет.
– Нет, малыш. Прости, я не специально, это ты разозлил меня. Я же предупреждал, чтобы ты не делал этого.
Дальше темнота.
Очнулась в светлой, огромной комнате.
За окном пели птицы, была открыта балконная дверь, на окнах висела белая тюль, которая развевалась от ветра, принося в комнату запах морского бриза и прохладу.
Потянулась на кровати. Кайф! Какая она мягкая, моё тело тонула в перине. Не то, что моя домашняя кровать. С торчащими пружинами. Откинула одеяло и резко соскочила с неё.
Блять! Простите меня за мой французский. Но по-другому не могла выразиться.
На мне было кружевное бельё. Увидела зеркало во весь рост, подскочила к нему. С него на меня смотрела Я! Настоящая! Нет пацанских шмоток, бородавок, всего моего камуфляжа. Это полный пи… Аут! Блохастый прихвостень Альфы, рассекретил меня на раз. Вот же гад!
Пока я была в отключке, он вместо того, чтобы спасать меня, раздевал?! Извращенец!
Покрутила шеей, ничего не болело, но синяки, как метки, с отпечатками пальцев, остались на коже.
Провела по груди, какая нежная ткань. У меня никогда такого не было. Бюстгальтер так сексуально смотрелся на мне. Люблю эти все девчачьи вещички, но была лишена их. Вечно в мужской одежде, а сейчас наслаждалась красоткой в зеркале.
В нашем доме не было такого огромного зеркала, я никогда целиком себя не видела.
У меня красивые изогнутые брови, большие пухлые губы, длинные волосы доходили до попы.
Повернулась, покрутила восьмерку ягодицами. Блин, классная, не плоская, не слишком большая, подтянутая. Да, природа меня не обидела, шлепнула себя по попе.
Раздался протяжный стон. Резко повернулась и увидела бету. Парень явно был на пределе.
