– Шла бы ты…– мамины глаза расширились, губы ее задрожали, – читать свои книжки. И не лезь больше в мою жизнь! – развернувшись на пятках, ушла в свою комнату.
Наверное переборщила, разговаривай так с мамой, но, когда речь заходит о Виталике, о том, что нам нельзя дружить, я в прямом смысле сатанею.
Если бы я не ушла, то бы ещё много чего могла наговорить, того, о чём потом бы жалела.
Плюхнулась на диван, подтянула ноги к себе, воткнула в уши беспроводные наушники. Беру планшет в руки и рисую. Это мой способ успокоиться.
Диван рядом с новым прогнулся, не отвлекаюсь, продолжаю рисовать. Я и так знаю, кто сидит рядом со мной. Своего брата, узнаю по парфюму: морской бриз и ещё что-то. Он толкнул меня плечом. Не обращаю внимания. Достал наушники из уха.
– Ну ты чего, крошка, не дуйся.
– Я не дуюсь. Отдай, мне наушники. Не делай вид, что тебе есть дело до глупой младшей сестры.
– Мне есть дело.
– Тебе разве не нужно к своей подруге, Даше?
– Нет, она уехала. Я к тебе с дарами. – протягивает блюдечко с тортиком, где много-много моего любимого крема.
– Данаец, блин! – ухмыльнулась я.
– Я сам напечатал! – гордо заявляет брат.
– Подвиг. – согласно киваю, откладываю планшет и наушники в сторону. Ложка вкуснейшего тортика и я подобрела.
– Хочешь? – протягиваю ему ложку с тортом. Он, не долго думая: ест. В этом мы с ним похожи оба сладкоежки. Только если для его роста такое количество калорий не опасно, для моих ста шестидесяти, равноценно самоубийству.
– А ты извинишься перед мамой и папой? – из зала слышны их крики.
– Да нужно. Но сначала прикончу тортик.
– Ты ведь не серьёзно говорила?
– О чём? – съела ещё кусочек, довольно зажмурилась.
– Про чипы. – его серо-голубые глаза стали серьезными, стальными.
– Я серьёзно.
– И куда подашься?
– Не знаю. Нужно всё заранее подготовить. Хочу поговорить с отцом Павлом. Пойдешь со мной?
– Пойду, только чем он поможет?
– Не знаю просто поговорим. Фух, хватит. – ставлю тарелку с тортиком.
– Что не доела?
– Мне потом месяц в фитнес-центре горбатиться. – ложусь на диван. – Будешь смотреть со мной комедию?
– Ага. – брат устраивается рядом включила телевизор приклеенным на потолок. Прижалась к брату. Я всегда видела в нем заступника. Он был мне няней в садике, сам забирай меня из него. Разбирался с обидчиками. А их у меня было много, слишком длинный язык. Я сначала говорила, потом думала.
Сережа засмеялся, мне всегда нравилась его улыбка, как у него от неё загорается глаза.
Года в три, заявляла, что выйду замуж только за брата. Может поэтому мне нравится Виталик. Такой же высокий, красивый уверенной в себе.
– Пойдёшь извиняться? – спросил Серёжа, когда закончилось в кино.
– Да, наверное.
– Пошли. – он взял меня за руку и повел в мамину комнату.
Заходим. Там, всё сделано в бионическом интерьере. Никаких строгих форм стиль приближен к природным.
Серое кресло повторяет контуры тела. В нём, лицом к окну сидит заплаканная мама. Во мне проснулось чувство вины, хоть мне шестнадцать, но я чувствовала её.
Комнату освещали светодиодные светильники и люминесцентные лампы.
– Мам, с тобой Ксюша хотела поговорить. – сказал брат. Мама поджала губы, тонкие руки сжали плавные линии подлокотника.
Серёжа наклонился ко мне зашептал:
– Давай сестра, не дрейф, если что я рядом. Посмотрела на него, Сережа утвердительно закивал. Я всегда искала поддержку в нём одном.
– Мам извини, пожалуйста. – она демонстративно вздернула подбородок и продолжала сохранять молчание.
– Давай. – шепнул Серёжа и подтолкнул меня, я села на соседнее кресло.
– Ну правда прости. Я не хотела тебя обидеть. Ты же знаешь я сначала говорю, потом думаю. Я ничего не имею против твоих книг.
– Я не из-за книг обиделась.
– А из-за чего?
– Ты хочешь уйти из дома.
– Не хочу, но придётся. Это разные вещи.
– Пообещай, что не будешь ничего предпринимать.
– Ладно, – нехотя сказала, – обещаю. – мамин покой дороже глупых убеждении. Лучше совру.
Тем более может это и не случится. Сколько лет об этом говорят и ничего живём же как-то.
– Мам ну ты простила?
– Да, конечно. – она бросилась меня обнимать. Серёжа стоит у двери, улыбался. Я показал ему язык, он ответил мне тем же.
Мама слишком мечтательна. Она не сможет оценить в полной мере последствия. Ну и что, собственно, изменится? Я и так слишком эксцентричная, я непримирима. Серёжа из – за этого называл меня бараном упрямым.
– Где папа?
– А, – махнула она рукой и заправила прядку за ухо, – в бар пошёл. Сегодня его команда в полуфинал вышла.
Вернулась к себе в комнату. Вооружилась кружкой чая и тарелкой с печеньем, принялась мониторить статьи о чипах.
…В России сто тысяч человек, добровольно ввели чипы в руку. Процедура простая: в клинике по чипированию специалисты вводят в вашу кожу чип, с помощью шприца с большой иголкой.
Дальше мне попалась статья из журнала.
Павел: Было немного больно, – рассказывал учитель информатики, Павел Иванович, – но зато я приобрел много преимуществ.
– Расскажите поподробнее, какие?
Павел: Во-первых, я больше не теряю электронный ключ. Раньше это со мной часто случалось. Во-вторых, я даю команды технике мысленно, управляю машиной с помощью чипа в моей руке. В чипе паспортные данные и другие необходимые документы.
– Правительство разрабатывает законопроект о всемирном чипирование в голову. Что вы об этом думаете?
Павел: Я только за! Это безусловно прогресс! Представляете, как облегчит жизнь правоохранительным органам? Найти преступника не составит труда. Если сейчас он может спрятаться или выкинуть карту с чипом, то с головой это будет проблематично. (смеётся).
– Что вы скажете тем, кто против принудительного чипирование?
Павел: Я скажу, что это анахронизм!
– Есть страшилка, что если чип вставят в голову, то действиями и мыслями человека начнёт управлять правительство.
Павел: – Это чушь!
– Но солдатами же управляют.
Павел: – У нас демократичная страна, со свободными взглядами. Солдаты давали присягу и устав обязывает подчиняется командиру. Зато операции, проводимые военными, стали более успешны. Целая рота действует, как единый организм. С обычным человеком такого не будет. Никто его не заставит.
