Бёрре Дранге вошел в гостиную с маленькими фарфоровыми чашечками на подносе.
— Вы моряк? — спросил Андреас, показав на танкер. Он повернулся к свету и прочитал надпись на одном из бортов корабля: «M/S Pallas».
Старик утвердительно покашлял.
— Я был моряком двадцать два года, — сказал он, наливая кофе и доставая пачку самокруток из кармана. Затем он стряхнул старый пепел и крошки с серых запятнанных тренировочных штанов и ловкими пальцами стал скручивать папиросу.
— Когда старушка померла, я смог пристать к берегу.
Его голос был хриплым. Фредрик не был уверен, была ли это шутка, и глуповато улыбнулся.
— Вы испанец?
— Прошу прощения?
Моряк пристально посмотрел на Андреаса.
— У вас не совсем норвежская внешность. И имя у вас вроде как испанское, верно?
— Да, — ответил Андреас. — Фигуэрас. Дела давно минувших дней. Мой дед из Чили.
— Сильные гены, — констатировал моряк.
— Мы пришли, чтобы внести ясность в одно дело, — вступил Фредрик.
Дранге перевел на него взгляд.
— По данным реестра населения, здесь живут два человека по имени Бёрре Дранге. Вы и еще один мужчина лет сорока пяти.
Дранге закурил, прежде чем ответить. В свете бензиновой зажигалки стало очевидно, какого землистого оттенка была его кожа. Пенсионер, моряк, он нечасто бывал на улице.
— Нет, — ответил он.
Фредрик откинулся на спинку дивана и взял чашку с блюдца.
— Прошу прощения. Это, наверное, звучит глупо, но вы уверены?
Фредрик отхлебнул кофе из маленькой чашечки.
— На сто процентов, — ответил моряк.
Они молча рассматривали друг друга. Наконец Фредрик повернулся к Андреасу.
— Ну что же? Значит, мы пришли по ошибке.
Андреас медленно кивнул.
— Судя по всему, да. Извините за беспокойство, — сказал он, вставая и протягивая руку.
Старик удивленно посмотрел на них.
— Могу поинтересоваться, в чем дело?
Фредрик сдержанно улыбнулся.
— Мы ищем человека по имени Бёрре Дранге. Но он значительно моложе вас.
Моряк на пенсии проигнорировал протянутую руку Андреаса. Вместо этого он задумчиво взглянул на полицейских и с усилием привстал с дивана.
— Подождите, — сказал он. — Присядьте.
Через дверной проем на кухню они увидели, как Дранге снял с двери холодильника газетную вырезку. Вернувшись в гостиную, он протянул Фредрику пожелтевший хрупкий кусок бумаги. Объявление о смерти. О смерти Бёрре Дранге. Судя по объявлению, он умер шесть лет назад в возрасте тридцати девяти лет. Надпись гласила: «Море дает, и море забирает. Мой сын. Глубоко скорблю. Бёрре». И крест.
— У вас был сын, которого звали Бёрре Дранге? И он умер?
Старик будто поник.
— Бёрре погиб в Северном Ледовитом океане. Он был ученым. Упал за борт, как мне сказали. Но его тело так и не нашли. Мне сказали, это было научно-исследовательское судно. Ночью. В Северном Ледовитом, — Старик опустил глаза. — Я думал, вы поэтому пришли. Что вы нашли его. — Его голос стал отрешенным.
— У вас… у вас есть фотография сына?
Фотография нашлась. Снимок был старым: похоже, он был сделан сразу после окончания учебы. И еще была вырезка из газеты с заголовком: «В Вооруженные силы требуются талантливые выпускники Норвежского технического института», а под ним — крупнозернистое фото улыбающегося Бёрре Дранге. Изображение было нечетким. Старым и пожелтевшим. Но Фредрик не сомневался. Светлые волнистые волосы. Взгляд. Осанка. Он узнал эти глаза. Лицо. Это был их Бёрре Дранге. Пер Ульсен. Пастор. Фредрик передал вырезку Андреасу, и тот тихо присвистнул. Фредрик попросил Дранге рассказать, как он узнал о смерти сына.
— Да и рассказывать особо нечего. Мне позвонили. Полицейский, который сказал, что Бёрре умер, не мог даже рассказать мне, где или почему это произошло. Почему он оказался на палубе посреди ночи в шторм в Северном Ледовитом океане? Он сказал, что мне сообщат, если его найдут. — Старик покачал головой. — Думаю, они меня обманули. Думаю, Бёрре покончил с собой. Прыгнул. А они не хотели расстраивать старика.
— Почему вы так думаете?
Дранге замолчал, положил сигарету в серебряную пепельницу на столе и снова зажег ее. Тлеющие хлопья сухого табака и бумага для самокруток приземлились ему на колени, но он не обратил на это внимания.
— Что-то такое было в голосе звонившего. Что-то звучавшее… неправильно. Я ведь знал своего сына. Человек крайностей. Как и его мать.
Бёрре Дранге стал отцом Бёрре Дранге в двадцать три года, когда направлялся из Индии в Великобританию — перевозил упаковки чайных листьев. Это был его шестой год на корабле. Мать захотела назвать ребенка в честь мужа, по которому она так сильно скучала. Когда Дранге приехал домой в то Рождество, ему очень понравилось, что маленький Бёрре лежал в колыбели рядом с их кроватью. Бёрре — младшему было шестнадцать, когда мать повесилась в гостиной. В этой гостиной, на крюке от люстры, и нашел ее Бёрре, обрезал веревку и вызвал похоронную машину. Он же послал телеграмму отцу. Но когда четыре дня спустя Бёрре — старший в приличном костюме оказался в Форнебю
[42], ему пришлось заказывать такси только себе. Сын переехал в отдельную квартиру.
— Понимаете, Бёрре считал, что мне следовало быть рядом. Он обвинял меня в том, что Будиль… заболела и умерла. Хотя никогда и не говорил этого напрямую. После похорон я вернулся домой насовсем. Бёрре окончил гимназию и поступил в Норвежский технический институт в Тронхейме. Он стал биохимиком. Мы виделись по несколько раз в год.
Дранге открыл раздвижную дверь в коричневом стеллаже и достал толстую бумажную папку. Бормоча, он листал страницы, пока не нашел то, что искал. Отдельный листочек. Свидетельство о смерти. Полное имя сына — Бёрре Андреас Дранге. Причина смерти — утонул. Дата — июнь. Профессия — неизвестно. Место жительства — неизвестно. Место смерти — неизвестно. Тело не найдено, но человек объявлен погибшим. Свидетельство не подписано, но штамп Управления регистрации населения от июля того же года стоит.
— Вы сказали, что ваш сын был связан с наукой? Он был ученым?
Дранге кивнул.
— Да. Он был очень способный.
— Тогда почему здесь это не написано?
Старик пожал плечами.
— Вы не спрашивали?
— А у кого мне спрашивать? Это просто пришло мне в почтовый ящик.
