Андреас вместе с Кафой были в номере отеля, находившегося этажом ниже номера, в котором расположились снайперы. Ее глазная повязка свисала с края длинной подзорной трубы, через которую они наблюдали за площадью перед главным входом в здание театра.
Вероятность того, что похититель уже находится где-то в толпе людей, была очень высока. По подсчетам Фредрика, на площади находились примерно шестьдесят-семьдесят гражданских. А если учитывать людей, перемещавшихся по проходу, расположенному по поверхности поднимавшейся под углом вверх крыши, то и того больше. Прибывшие на автобусах туристы группами шагали за экскурсоводом с белым зонтиком. Шли семьи с колясками и студенты в наушниках. Какие-то люди уже сидели у мраморной стены, где через двенадцать минут появится Кари Лисе Ветре. Часы показывали 09:38.
Прямо сейчас она сидит в метро где-то между станциями «Национальный театр» и «Стортинг». Через две минуты сорок секунд она сойдет на Железнодорожном вокзале и решительно, но не слишком быстро, направится через «Осло С», пересечет улицу Дроннинг-Эуфемиас-гате и затем перейдет короткий пешеходный мост, связывающий Оперный театр с районом порта Осло. Добравшись до бронзовой статуи, она или сделает короткую остановку или пойдет прямо к мраморной скамейке. Если она остановится, это будет означать, что она узнала своего преследователя.
Похититель должен быть схвачен после того, как они разойдутся. Стрельбу откроют только в случае угрозы жизни.
Фредрик покосился на своего соседа. Как и у Фредрика, у Косса в ухе был наушник. Но в то время как Фредрик повесил кожаную куртку на спинку стула и надел пуленепробиваемый жилет поверх рубашки, Косс не снял куртки. Из-за жесткого жилета под ней он не мог согнуться и сидел в неудобной позе, но светлые волосы были, как обычно, зачесаны назад, и он не скрывал самодовольства. Пока не отдан был приказ заглушить радиосвязь, голова Косса медленно покачивалась из стороны в сторону в такт передававшейся по рации информации. Так композитор одобрительно кивает на главной репетиции своего нового творения.
Наблюдение за операцией велось при помощи двух мониторов, передававших изображения с камер видеонаблюдения у здания Оперного театра. Главной задачей четырех полицейских из группы захвата было защитить Ветре, если она прижмет левый локоть вплотную к телу, таким образом включив сигнализацию, прикрепленную к левой лямке ее бюстгальтера.
Фредрик слегка пошевелился, и тут тишину нарушил приглушенный голос по радиосвязи:
— Начинаем, — сообщил он.
Это был сигнал, что Кари Лисе Ветре вышла из метро. Фредрик снова проверил время. Прошло две минуты и сорок пять секунд.
Кари Лисе Ветре думала, что ей будет страшно. Но после того как одетый в темное человек ворвался в ее дом, ею постепенно все больше и больше овладевала ярость. Злость на себя. На мужа. На бога и полицию. Злость на Аннетте.
На перроне она удержалась от разглядывания людей вокруг. Кто-то из них каждую минуту докладывает о ней руководителю операции. Кари Лисе боялась, что кто-нибудь помешает намеченному плану. Как заместитель главы Христианской народной партии, она и не ожидала другого. Она — известное лицо, и если ты долгое время выступал по телевидению, люди узнают тебя. Кари Лисе уже привыкла останавливаться и болтать с незнакомыми, обнимать их или прогонять скандалистов, и ей достаточно было встретиться с ними взглядом, чтобы понять, как пойдет разговор. Сейчас этот уникальный навык только мешал ей. Повсюду мелькали чьи-то лица. Узнают ли ее в больших круглых солнечных очках? Она не смогла бы отличить избирателей от полицейских, а тем более распознать его. Стоит ли он где-то здесь и следит за ней? Сидит ли он у нее за спиной в вагоне?
Увидев, как люди беззаботно прохаживаются по площади перед театром, она успокоилась. Полиция не стала рассказывать ей о месторасположении снайперских засад, но не нужно иметь военную подготовку, чтобы догадаться, что они находятся в одном из высотных зданий на северной стороне площади. Она изо всех сил старалась не смотреть по сторонам, пересекая мраморную площадь и усаживаясь посередине каменной скамейки.
Оставалось только ждать.
Сначала он не узнал ее. Солнцезащитные очки закрывали верхнюю часть ее лица, а пышные волосы были убраны под просторное пестрое пончо. На плече у Кари Лисе висела кожаная сумка.
На секунду ему показалось, что она остановилась у бронзовой статуи, но она только сбавила скорость и посмотрела поверх очков.
Оставалось девять минут. Ветре была на месте. Поставив у ног сумку, она сидела на скамейке спиной к Оперному театру. Полицейские в штатском начали движение. Одна из групп, женщина и мужчина, толкали детскую коляску с оружием под одеялом вдоль береговой линии к мраморному мостику. Другая группа направлялась к южному входу у основания расположенной под углом крыши. Мужчина сел на свою кожаную куртку. Оружие было спрятано в маленьком рюкзачке его девушки.
Фредрик снова посмотрел на часы. Шесть с половиной минут.
У нее не было никаких сомнений до этого момента. Комиссар полиции, его помощник Косс и тот румяный коротышка из СБП были так уверены в своем плане — спровоцировать похитителя на открытой местности. Кари Лисе не думала о том, что будет, если все пойдет не по плану. Не думала о последствиях для Аннетте в том случае, если похититель разгадает их замысел. Запрещала себе это делать. В этот раз она должна положиться на полицию. Но теперь ее удивило, что в окружении полицейских и множества ничего не подозревавших туристов она была совсем одна. Кари Лисе Ветре почувствовала страшное одиночество. Грубый пластик под лямкой бюстгальтера натирал кожу. И тут издалека донесся звон курантов на здании ратуши.
Пройду я сквозь сияющий восторг,
Всем существом в бытийственной волне,
В разомкнутый божественный простор
Под бой часов в воскресной тишине
[45].
Это из Бьёрнсона
[46].
Пробило десять часов.
Шесть минут одиннадцатого. Фредрик положил свои наручные часы между мониторами. Он видел, как растет беспокойство Ветре. Сев на скамейку шестнадцатью минутами ранее, она откинулась назад. Что-то самоуверенное было в этом движении. Сейчас она сидела, склонившись вперед, сгорбившись. Сняла солнцезащитные очки, вытерла лоб и снова надела их. Даже камеры наблюдения весьма среднего качества не могли скрыть следов беспомощности на ее лице. Долго это продолжаться не может. Они стали искать. Изучали лицо за лицом. Искали нестандартное поведение, большие сумки, резкие движения. Что они пропустили? Себастиан Косс барабанил пальцами и нарушил свой же приказ соблюдать тишину по рации, попросив отчитаться все группы, не находившиеся на площадке перед Оперным театром.
