— Это Арп
[65], — сказал мужчина с пепельно-седыми волосами, поднимаясь из-за стола.
Симон Рибе был высокого роста, как и Фредрик, и безукоризненно одет. Он улыбался с самоуверенностью, фундаментом которой был капитал и идеальные зубы. Они пожали друг другу руки, и политик жестом пригласил следователей присесть в кожаные кресла перед столом, а советник остался стоять за ними.
— Вы не рассказывали мне, что она персидская принцесса, — начал разговор Рибе, наливая кофе в белые фарфоровые чашки.
— Спасибо, — смущенно ответила Кафа, поспешив добавить. — Но у меня пакистанские корни. Не персидские.
— Красота не знает границ, — сказал Рибе с улыбкой, передавая им чашки.
Советнику он не налил кофе, а свою чашку наполнил лишь наполовину, добавив в нее кипятка из серебряного кувшина. Затем Рибе откинулся на спинку кресла и вопросительно посмотрел на полицейских.
— Итак… — сказал он. — Чем могу быть полезен?
Осторожным движением Фредрик отодвинул чашку в сторону. Рибе положил руки одна на другую перед собой на столе, и следователь не мог не восхититься идеальной формой его ногтей.
— Мы здесь потому, что у нас есть основания полагать, что вы информировали о деле Сульру журналиста Йоргена Мустю, — Фредрик сделал короткую паузу, чтобы посмотреть на реакцию Рибе. — Убитого около здания Оперного театра.
Рибе поднял правую бровь.
— А чем… обосновано это предположение?
Его тон был таким, словно Фредрик предложил ему встретиться на площади Юнгсторге
[66] поесть кебаб.
— Мы знаем, что Мустю звонил вам несколько раз за лето. И вы отправляли ему текстовые сообщения. Последний раз — в день его исчезновения, — ответил Фредрик, изо всех сил стараясь сохранить нейтральный тон беседы.
— Понимаю, — сказал Рибе. Он опустил взгляд на пиджак и смахнул с него невидимые соринки. — Ну что же. Дело в том, что весной у меня украли телефон. Конечно же я знаю Мустю, который освещал работу Стортинга, но я никогда, повторяю, никогда не был для него никаким источником. И уж конечно же в этом деле. Деле Сульру. Откуда у меня может взяться информация о нем? Я политик, а не полицейский следователь. — Он покачал седой головой и доверительно посмотрел на советника. — Полагаю, здесь кто-то пытается сыграть с нами шутку, — закончил он, откинувшись на спинку.
Прежде чем Фредрик успел что-либо сказать, Рубен Андерсен вытащил из папки два документа, наклонился и положил бумаги на стол.
— Читайте, — пропищал он не слишком дружелюбно.
Фредрик достал из внутреннего кармана очки. Первый документ оказался копией заявления в полицию, датированного всего парой дней до первого звонка на телефон Йоргена. Второй — квитанцией за новый телефон.
— Вот как, — сказал Фредрик, изучив их. — Вы не заблокировали телефон после кражи?
Рибе улыбнулся.
— Нет, к сожалению. Мы были вовсю заняты планированием предвыборной кампании. Да и не только этим. Еще разработкой нашей новой правительственной политики.
Рибе снова перевел взгляд с полицейских на советника, явно намекая на то, что Фредрик никак не сможет понять, что это означает.
— В таких случаях подобные мелочи… Быстро забываются.
Фредрик показал на Андерсена через плечо.
— Я подумал: не поэтому ли вы держите при себе таких, как он?
Писк из-за спины свидетельствовал о том, что Андерсен обиделся. Рибе поднял брови и громко засмеялся. В это время он повернул чашку на сто восемьдесят градусов, так что ее ручка указывала прямо на грудь Фредрика.
— Уж не под подозрением ли я?
Фредрик пропустил это мимо ушей.
— Вы знали, что мы придем с этим вопросом? Раз все бумаги лежали готовые?
— Предпочитаю толковать это как «нет», — ответил Рибе и продолжил. — Это было нетрудно. Мы, политики, всегда должны держать все дела в порядке. На нас много кто охотится. Пресса. Политические противники. Всезнайки, — он многозначительно посмотрел на Фредрика. — Мы находимся в том занятном положении, когда вынуждены документально подтверждать свою невиновность, — он перевел взгляд с Фредрика на Кафу. — Своего рода политическое сальто-мортале.
Примерно полминуты они сидели, не отрывая глаз друг от друга. Фредрик подумал, что Симон Рибе выглядит моложе, чем на собственном портрете. Вероятно, в этом и была его цель. Это помогало Рибе казаться вне времени. Во всяком случае, это точно не было совпадением. В этом кабинете вообще не существовало никаких совпадений.
— Должен сказать, я удивлен, что вы решили впустую потратить утро в моем кабинете. Вся нация ожидает от вас, что вы отыщете эту общину, знаете ли…
Слова Рибе повисли в воздухе. Фредрик сдержанно улыбнулся.
— Нация также ожидает, что найдут виновных. Знаете ли.
На этом Фредрик встал и протянул политику руку.
Рукопожатие Рибе было ледяным.
— Приятно было познакомиться, фрёкен Икбаль, — сказал политик. — Рубен вас проводит.
Глава 90
Ответ был прямо у них перед носом. Он понял это, стоя у доски в полицейском отделении, с копией заявления Симона Рибе в руках. Он знает, где скрывается община!
Девять минут спустя Кафа, заведя двигатель служебной полицейской машины, сидела за рулем и направлялась через Тёйен в сторону площади Карл-Бернерс-пласс, пока Фредрик пытался отрегулировать сиденье. Опять это чертово колено.
Серый день готов был вот-вот превратиться в тягостный вечер, и парк Тёйен за окном выглядел совсем бесцветным, если бы не пара бегунов.
Кафа резко нажала на тормоз, чтобы пропустить переходившего улицу Финнмарксгата пешехода.
— Что? Откуда ты знаешь?
Наконец сиденье встало на место.
— Я давно это знаю. И ты, кстати, тоже. Просто мы этого не понимали.
— Так-так?
— Плантенстедт звонил на анонимный номер, абонент которого находился в Сульру. Номер, принадлежавший общине, но никогда ранее не использовавшийся. Так ведь?
— Да, и?
Она посмотрела на него, удивленно подняв брови. Фредрик достал снятую с доски в полицейском участке карту.
— Андреас сказал, что Сульру — это большой хутор с двумя земельными участками на севере и востоке. — Он развернул карту местности Маридалена. — Но что же располагается в ста метрах к северу от Сульру? — Он сам ответил на свой вопрос. — Там уже есть дом! Муж с женой Кварвинген. Старики из соседнего дома.
