— Через день — два станет лучше, — сказала молодая медсестра, поддерживая Фредрика над унитазом. Со скучающим видом она передала ему пачку одноразовых перчаток, оценивая, сможет ли он сам управлять струей.
— Будем надеяться, — пробормотал Фредрик в ответ.
Кафа покашляла, и Фредрик снова открыл глаза.
— Врачи говорят, что на коже и жировой ткани Хейхе имеются следы обработки химикатами, — сказала она. — Часто, вероятно, ежедневно, он мазал кожу раствором хлора с алкоголем, разбавленным водой. Потом втирал в себя какую-то смесь животного жира и мела.
Фредрик с недоверием посмотрел на Кафу.
— Жировая масса смешивалась с потом и отмершими частицами эпителия. Нутряное сало практически полностью скрывало собственный запах тела Хейхе. Пока сало впитывалось в кожу, пот и кожный жир соединялись с сухим мелом и образовывали сероватый мерцающий налет. Чтобы те, кто ищут отпечатки пальцев, группу крови или ДНК, не могли ничего узнать.
Фредрик попытался издать шипящий звук, выражая удивление.
— Вот почему мы не нашли его следов. Пока его не подстрелили и мы не получили доступ к незагрязненной крови, — сказала Кафа.
Она встала, положила руку на шею напарнику и осторожно приподняла ему голову, поправляя подушку. Касание было нежным и дающим энергию.
— Как его состояние?
Она убрала волосы набок и показала на потолок.
Едва живой Стаффан Хейхе лежал двумя этажами выше. При падении он сломал несколько шейных позвонков. Ходить он больше не сможет. Ножевое ранение руки было пустяковым, как и плечевая рана. Также у него была раздроблена другая рука и проломлен череп после удара Кафы тростью. Он лежал с отеком мозга без сознания. Врачи сказали, что пока не знают, насколько сильно поврежден его мозг.
Фредрик серьезно посмотрел на Кафу.
— Но он выживет?
Кафа покачала головой.
— Они не знают.
— Надеюсь, черт подери, что он выживет. Есть же заказчик, — сказал он хрипло.
Кафа встретилась с ним взглядом.
— Которого выдаст Стаффан Хейхе?
Фредрик сжал губы.
— Начинаешь иначе смотреть на мир, когда просыпаешься и понимаешь, что проведешь остаток жизни в инвалидной коляске и в тюрьме.
Фредрик изучающе прищурил глаза. Только теперь, едва выжив в той накрывшей его приливной волне насилия, он захотел признать то, что уже так давно знал. Быстрый ум и острый язык. Приятное тело с округлыми формами. Даже ее лицо, изуродованное шведским наемным солдатом, не мешало Фредрику считать Кафу привлекательной. Если бы не было так адски больно, он бы симулировал новый приступ кашля. Только чтобы еще раз ощутить ее руку на своей спине.
Он не был влюблен. Это слово слишком мелкое. Теперь, когда он спас ее жизнь, а она спасла его, между ними появилась неразрывная связь.
Его взгляд остановился на букете роз, украшающем подоконник.
— «Люблю тебя. Позвони, когда проснешься. Твоя Беттина (и Крёсус)» было написано на открытке, которую он опустил обратно в конверт. В каком-то смысле он был рад, что Кафа работает в СБП и вернется туда, когда все закончится. Ему нужно время. Пространство.
— Разве ты не должна быть на работе, искать Мунсена и Дранге?
Кафа оторвалась от телефона.
— Только что на склоне холма у шоссе Моссевейен обнаружили труп пожилого мужчины. Похоже, без одежды.
Глава 100
Когда она ушла, Фредрик испытал одновременно облегчение и тоску. Он закрыл глаза, хотел сном изгнать из тела боль и усталость, но на ночном столике завибрировал телефон. В мире был всего один номер, на который он готов был сейчас ответить. Именно он и высветился на дисплее.
— Привет, папа, — прозвучал заплаканный голос на другом конце. — Мама не разрешала нам позвонить раньше. Она сказала, что ты должен отдыхать. Мы так рады, что ты жив!
Услышав голоса ребят, Софии и Якоба, Фредрик почувствовал одновременно тепло и прилив сил. Они слушали его, как взрослые взрослого, когда потребовали от него подробного разъяснения случившегося во время схватки с «сумасшедшим убийцей». И как дети они не успокаивались, пока он несколько раз убедительно не повторил, что убийца больше никогда никому не причинит вреда. Наконец трубку выхватила Элис.
— Боже, Фредрик. Какое счастье, что ты жив. Господи!
Он еще раз рассказал о кровавых минутах в квартире Кольбейна Мунсена. Между различными проявлениями шока и ужаса бывшей жены он проглотил последнюю болеутоляющую таблетку, уже давно дожидавшуюся своего часа. Когда он закончил свой рассказ, Элис глубоко вздохнула.
— Слушай, Фредрик. Я должна тебе кое-что сказать. Я уже давно об этом знала, но из-за того что… Раз тебе пришлось работать летом и ты не смог провести отпуск с детьми, как ты понимаешь, это создало некоторое… Это было немного непредвиденно для Эрика и для меня, и для детей. Конечно, поэтому я не нашла тогда возможности…
Фредрик благоразумно промолчал. Дело было в том, что Эрик, новый муж Элис, получил работу в Осло. Должность какого-то директора в Министерстве образования. Честно говоря, Фредрику было абсолютно наплевать, где работает Эрик. Но последствия этого означали кое-что и для него. Потому что они решили переехать в свой дом. В Осло.
— Вот, теперь ты знаешь.
Фредрик не смог уснуть. Кафа, Беттина и Элис. Дети. Боже мой. Какое потрясающее сочетание.
Ему нужно подумать о чем-то другом. Он сел в кровати. Комната поплыла у него перед глазами, но вскоре замерцавшие перед ним звездочки рассеялись, и он опустился на холодный пол. Фредрик прошаркал к окну и раздвинул темно-синие шторы. Он думал, что уже наступил вечер, но, посмотрев на больничные корпуса, понял, что сейчас еще день. Он надел халат и положил телефон в карман.
В коридоре было тихо. Фредрик сдержанно улыбнулся медсестре за стеклом. Он боялся, что эта властная женщина уложит его обратно в постель, но она только улыбнулась в ответ. Выйдя из лифта, он увидел широкие лестницы, ведущие на верхний этаж, и двойные двери в коридор, ведущие в то отделение, куда он шел. Сестринский пост № 2. У дверей два человека в костюмах разговаривали с врачом. В черных куртках, черных брюках, кожаных ботинках, белых рубашках и темных галстуках. Охранники из СБП. Пройдя мимо, Фредрик поздоровался, но они его не заметили. Видимо, приняли его за обычного пациента.
Зайдя внутрь, Фредрик поковылял по бело-желтому коридору. Он различил несколько одетых в белое фигур в кабинете и медсестру, исчезнувшую в одной из палат с судном и полотенцами в руках. Мимо Фредрика провезли на коляске не подающего признаков жизни человека. Завернув за угол в конце коридора, Фредрик прибыл на место. Двое полицейских в форме сидели на венских стульях и смотрели на дверь.
— Добрый день, — прошептал Фредрик.
