Мои старания увенчались успехом, хоть и весьма сомнительным. Дикий выпустил меня из своих пылких объятий, и… я полетела прямо в зеленый лабиринт, с высоты, на которой мы сражались, отлично просматривающийся. Крик застрял в горле вместе с ворвавшимся в меня воздухом. Всего пара мгновений стремительного полета, а кажется, будто, пока летела, миновала вечность. Зажмурилась, прощаясь с жизнью, но крылатый успел схватить меня раньше, чем мое тело повстречалось с острой крошкой гравия.
Без лишних нежностей и церемоний швырнул на землю, к аккуратно подстриженным кустарникам, образовывавшим ровную зеленую стену. Колючие ветви царапнули кожу, но боли я не почувствовала. Да и злость схлынула так же внезапно, как и появилась, стоило взгляду сфокусироваться на Диком. Остался лишь страх и отчаянное желание убежать. В желтых, как будто волчьих глазах этого существа таилось безумие и ярость. Вот только он был опаснее и сильнее целой волчьей стаи.
Один удар сердца, другой, и накаи, оскалившись, двинулся на меня. Попыталась подняться — лодыжку прострелило болью. Видимо, приземление было не таким уж удачным, да и как тут говорить об удаче, когда на тебя надвигается центнер безумной ярости.
Вжавшись в кусты, тщетно пытаясь отползти, я заговорила, захлебываясь словами:
— Не знаю, что на тебя нашло, но прошу, успокойся! Я ведь друг и никогда не желала вам зла. Если сейчас сделаешь мне больно, погубишь и себя, и своих собратьев. Пожалуйста… Одумайся! Ай!
Он грубо схватил меня за локоть, с такой силой, что думала, раздробит все кости. Протащил по земле до того места, где насыпная дорога резко вихляла влево, и был вынужден остановиться — я вцепилась в ветки мертвой хваткой, поклявшись ни за что не расставаться с чертовыми кустами.
— Перестань! Ты все разрушишь! Сожжешь между Средиземьем и людьми последние мосты!
Хищник обернулся, разжал пальцы, отпуская, но лишь на долю секунды. Я даже вздохнуть не успела, когда он повалил меня на землю и начал рвать на мне одежду.
— Нет! Помо…
Меня снова заткнули, на этот раз запечатав губы омерзительным поцелуем. Острые наросты, венчавшие крылья чудовища, вонзились в гравий, лишь чудом не оставив на моем лице шрамы.
— По…
Схватив за горло, чтобы больше не звала на помощь, Дикий стал шарить по моему телу свободной рукой, превращая платье в лохмотья. Брыкаться и вырываться, когда к земле тебя прижимает махина из мышц, воздуха в легких почти не осталось, а мир вокруг прячется за кожистым коконом крыльев, было непросто, почти невозможно. И тем не менее я сопротивлялась, из последних сил, отчаянно, чувствуя, как сознание начинает гаснуть, и я проваливаюсь в вязкую, тошнотворную тьму.
Еще немного, и окончательно в нее соскользну, утону. Но может, и к лучшему. Не почувствую того, что будет дальше. Не узнаю…
Мысль оборвалась, когда накаи, выгнувшись дугой, зарычал раненым, разъяренным зверем. Его действительно ранили, хоть и поняла я это не сразу. Не сразу в мое уже почти угасшее сознание проник голос Ярого:
— Даниэла, беги!
Накаи не потребовалось и секунды, чтобы оказаться с князем лицом к лицу. Заметила блеснувшее в лучах заходящего солнца лезвие, обагренное кровью. Темной, почти черной. Велебор крепко сжимал рукоять кинжала, готовый снова атаковать или, скорее, защищаться. Пусть Дикий и был ранен, но вряд ли посланник сумеет с ним справиться. Безумная ярость придавала силы крылатому, как и злость, и досада, что не успел закончить начатое.
— Беги! — повторил Ярый.
И я побежала. Вернее, похромала, неуклюже припадая на одну ногу. Сейчас и от меня тоже зависело, чем закончится схватка. Если успею позвать на помощь, если стража где-то рядом…
Боги, пусть так и будет! Обернувшись, увидела, как Дикий бросился на посланника, и поспешила так быстро, как могла, выталкивая из себя хриплые крики:
— Помогите! Помогите!
Благо в лабиринте я неплохо ориентировалась и быстро отыскала выход.
— На помощь! Сюда!
Сложно описать, какое облегчение испытала, когда заметила бросившихся мне навстречу стражников. Один из них подхватил меня, легко подняв над землей, а двое других понеслись в лабиринт.
— Спасите посланника! Скорее… Пожалуйста!
Заверив солдата, что я в порядке, попросила его не со мной нянчиться, а бежать за подмогой. И лекарем. Кому-то из этих двоих он точно понадобится. Главное, чтобы не пришлось вызывать гробовщика.
Почувствовав, что меня больше не держат, без сил скользнула на землю и замерла, прислушиваясь. Изгибавшийся сложным узором кустарник поглощал крики и звуки борьбы, я почти ничего не слышала, а видела лишь обагренное закатом небо. Пугающе красное, словно забрызганное кровью Ярого.
Не знаю, откуда взялась эта бредовая ассоциация. Я тогда плохо соображала, мало что понимала и почти никак не отреагировала, когда в небо взметнулась темная тень. Раскрыв крылья, накаи исчез за багровыми облаками, и в королевском парке воцарилась пугающая тишина.
Вскоре лабиринт заполнился военными. Несмотря на все мои возражения и настойчивое желание задержаться, один из солдат взял меня на руки и понес во дворец, заверив, что там обо мне позаботятся младшие лекари. Мэтру Вруктилсу было велено заняться Ярым.
— Погодите уносить! Я должна знать, что стало с князем! — упрямо рвалась я обратно, но, как назло, на мое упрямство никто не обращал внимания. — Скажите хотя бы, он жив?
Про здоров, думаю, можно не спрашивать, и так все ясно.
— Он в надежных руках, — типа успокоил меня солдат, безжалостно приговорив к смерти еще несколько тысяч моих нервных клеток.
В общем, парень попался немногословный, поэтому я, не теряя времени, отрядила Лео добывать сведения. Иви и Лиа, уже успевшие вернуться из местного лазарета, при виде меня в разодранном платье, да еще и повисшую на руках у военного безвольной тряпкой, собирались удариться в панику, но я запретила им разводить сырость.
Дождавшись, когда солдат выйдет, велела:
— И вы тоже отправляйтесь на разведку.
— Но кто позаботится о вас? — заикнулись было малышки.
— Сейчас сюда примчится Рута, а с ней и целители, так что со мной будет кому возиться. А вы выясните, что стало с охраной принцессы, вернулась ли она, что говорят советники… В общем, жду подробнейший отчет. Да поскорее!
Пусть влияние рабской метки ослабло, но годы служения людям быстро не сотрутся из памяти. Стоило добавить в голос строгих ноток, как феи встали в стойку. Заверив, что все обо всех узнают и мне доложат, маленькими торпедами понеслись прочь из комнаты.
Следующие полчаса вокруг меня суетились лекари и Рута носилась по спальне, выполняя их указания. На лодыжку нанесли дурно пахнущую, но, по словам целителей, чудодейственную мазь, которая должна была в считаные часы поставить меня на ноги. Обработали также ссадины и синяки, которых от «нежных объятий» накаи на теле оказалось немало. Успокоительным напоили, чуть ли не силой.
