Улыбке, которую я так часто видела… у Мильдгиты. Вот черты лица незнакомой девушки дрогнули, смазались, расплываясь. Еще несколько секунд, несколько заполошных ударов сердца, и я увидела перед собой королевскую чародейку.
— Ну вот откуда в тебе это? — Звякнули браслеты на тонких запястьях, когда она подалась ко мне и взяла за руку. — Это глупое желание бунтовать и все делать по-своему.
Я бы с радостью оттолкнула от себя гадину, но вместо этого продолжала сидеть беспомощной куклой, не способная пошевелиться. Да и дышать с каждым мгновением становилось все труднее.
— Эта ведьма, Эдара… она ведь действительно собиралась тебе помочь. Провести ритуал отречения, разорвать вашу с Редфритом связь и вернуть тебя в твой мир. Но ты снова ее не послушалась. Такая предсказуемая… — Лицо чародейки исказила гримаса ненависти. — И такая упрямая. Снова к Диким моталась! Дрянь! — Она с силой сжала пальцы на моем запястье, и даже через оцепенение, охватившее тело, я ощутила боль от вонзившихся в кожу ногтей ведьмы. — Никак не успокоишься! У тебя была возможность уйти и жить. Просто жить. Я готова была отпустить тебя с миром, но вот ты возвращаешься в Хельвиву, побывав у Диких. Тоже мне, спасительница презренных… И я, конечно, та еще дура. Надо было сразу от тебя избавиться, не играть в игры северянина и не тратить впустую время. Впрочем, я учусь на своих ошибках. Яд уже действует, Даниэла. Скоро ты с этим миром все-таки распрощаешься.
Самодовольно улыбнувшись, чародейка пододвинула к себе кружку и отпила немного отвара. А лучше бы, стерва такая, угостилась оладьями!
— До твоего появления все было идеально. Несколько лет я взращивала в сердце Редфрита ненависть к накаи, ко всем презренным. Ненависть, посеянную его родителями. Это было несложно. Все складывалось легко и просто. До твоего появления, — закончила она и поморщилась.
— За что… ты их… ненавидишь?
Каждое слово давалось с трудом. Я пыталась вздохнуть, снова и снова, но невидимые тиски продолжали сжиматься на моем горле. Еще немного, и останусь без воздуха.
По лицу колдуньи прошла судорога.
— Они убили мою семью. Моих родителей, моих братьев, — глухо прошипела она. — Мою бедную сестру… Безжалостно растерзали у меня на глазах! И меня бы не пощадили, но я сумела скрыться.
— И за это… за преступление нескольких накаи… ты решила уничтожить все Средиземье?
Меня начало знобить. Несмотря на жару, тело пробирала крупная дрожь. Была бы и рада обхватить себя руками, но яд парализовал каждую мышцу. И крикнуть, позвать на помощь тоже не могла — язык едва слушался.
— За это и многие другие преступления. За то, что поломали мне жизнь! Думаешь, мне было хорошо в приюте? Или считаешь, что в школе для одаренных девочек вроде Фантальм я вдруг обрела счастье? Туда редко попадают такие, как я. Я была изгоем. Босячкой без имени, без покровительства семьи. Надо мной насмехались, меня презирали. А главное… меня не замечали. Все эти могущественные чародейки, являвшиеся в школу, чтобы выбрать себе учениц, — для них меня не существовало. Леди вроде Эдары воротили нос от сиротки, чужестранки без имени и богатств. И знаешь что? — Мильдгита сжала пальцы в кулаки. — Лучше бы и дальше не замечали! Я не нуждалась в их внимании!
Она горько усмехнулась и снова потянулась к кружке. Задумчиво ее покрутила, а потом раздраженно опрокинула, расплескав по столу остывший напиток.
— Но я всегда была невезучей. Однажды меня заметила чародейка по имени Бризелла. Она была неплохой учительницей, но едва ли ее можно было назвать человеком. Чудовище, превратившее мою жизнь в бесконечную череду мучений. Представляешь, я даже пыталась покончить с собой. Не вышло. — Она беззаботно пожала плечами, словно делилась со мной светлым воспоминанием из своего безмятежного прошлого. — Хирата остановила. И я продолжила учиться. Взяла от нее все, что она могла мне дать. А потом, — еще одна улыбка, — убила.
Мильдгита посмотрела на меня, парализованную ядом и ужасом, и закатила глаза:
— Вот только не надо этих осуждающих взглядов! Бризелла была той еще тварью и как никто другой заслуживала смерть. К тому же она мне мешала. Она собиралась и дальше держать меня при себе, а у меня на свою жизнь были другие планы. Пришлось постараться, чтобы попасть в услужение к королю, но я своего добилась. Я сама, своими силами, упорством и хитростью проложила себе дорогу к правителю. И я честно ему служила. Служу и продолжу служить, когда тебя не станет. Поверь, без тебя ему будет лучше. Нам всем.
— Я нужна ему… Спящий… — с трудом вытолкнула я из себя и покачнулась.
Мильдгита удержала меня и снова, как куклу, прислонила к столу.
— Мне жаль, что я вынуждена уничтожать тех, кто ему дорог, но так надо. Хотя нет! Мне было искренне жаль убивать герцога Сканно, его близкого друга, но ты, моя дорогая… Нет, от твоей смерти я получаю ни с чем не сравнимое наслаждение. Ты это заслужила, Даниэла. Не стоило тебе мешаться у меня под ногами. — Взяв за руку, она заставила меня ухватиться за край стола, сжала, будто пластилиновые, мои пальцы. — Вот так, посиди еще немного на воздухе. Очень скоро Редфрит узнает о твоей смерти. Узнает, что ты побывала за завесой и погибла от яда растения, что произрастает на землях презренных. Как думаешь, кого он обвинит в твоей смерти? Правильно, Диких. — Она склонилась ко мне и прошептала с улыбкой: — Пройдет совсем немного времени, и мои близкие будут отомщены. Будут отомщены все невинные, которых накаи принесли в жертву. Все солдаты, пролившие кровь в схватках с крылатыми тварями. Все случится так, как и должно было произойти. До твоего появления. До того, как ты начала вмешиваться. Сладких снов, Даниэла.
Тихие слова, ядовитое дыхание у моего виска. Стук каблуков и туман, наползающий на глаза. Он сомкнулся за чародейкой, заволок террасу, поглотил мое сознание.
Последнее, что заметила, — метнувшуюся ко мне тень. А может, она мне просто пригрезилась.
Когда открыла глаза, первой мыслью было: «Я умерла?». Вряд ли. Судя по ощущениям, моя душа никак не расстанется с бренным телом. Дышать удавалось с переменным успехом, а голова, казалось, разваливается на части. Не сдержавшись, я застонала, услышав в ответ взволнованный мужской голос:
— Она пришла в себя! Поразительно!
— И не говорите… Видимо, у госпожи Вертано, как у кошки, девять жизней.
