4. Вдохновение
Утверждается, что пилотируемые космические полеты «служат источником любознательности» и что «отказаться от пилотируемых полетов — вдохновляющего источника таких фантазий — значит лишить нынешнее и будущие поколения определенного потенциала величия». Будучи известным ученым, я общался со многими молодыми физиками, только начинающими свою карьеру, но никогда не встречал человека, который увлекся бы физикой только потому, что его восхищают космические полеты. Большинство вдохновлялось книгами о настоящей науке. И хотя я не могу доказать этого, но подозреваю, что то же самое относится к большей части ученых. Пилотируемые космические полеты — это зрелищный спорт, который может восхищать зрителей, но они не могут служить источником вдохновения, которое ведет к чему-то серьезному.
5. Побочные технологии
Утверждается, что «технологический прогресс и его побочные результаты, например создание искусственных человеческих органов и другие варианты применения космических технологий для земных нужд, — это, возможно, самая конкретная польза программ космических полетов». Любой крупный технический проект, скорее всего, приведет к появлению какой-нибудь новой полезной технологии. Такие примеры мы видели в физике элементарных частиц: Всемирная паутина развивалась в CERN, чтобы физики-экспериментаторы могли обмениваться огромными объемами данных, а синхротронное излучение, появившееся как нежелательный побочный продукт работы ускорителей частиц, теперь широко применяется в радиационном материаловедении. Однако если бы я хотел выбрать технологический проект — самый неэффективный и нерентабельный в части создания новых полезных технологий, — то выбрал бы программу пилотируемых космических полетов. Сложнейшая техническая задача пилотируемых полетов состоит в сохранении жизнеспособности человека в космосе — задача, бесполезная в условиях Земли. Для сравнения: беспилотное исследование космоса ставит серьезные задачи в области робототехники и программирования, решения которых имеют очевидные земные приложения.
6. Спасение человечества
Утверждается, что «самое релевантное обоснование пилотируемых космических полетов в долгосрочной перспективе — это выживание человека как биологического вида». Я согласен с этим, но только применительно к весьма отдаленному будущему. Для того чтобы дать человечеству шанс выжить в глобальной катастрофе, скажем при падении огромного метеорита или в условиях тотальной ядерной войны, внеземная колония должна существовать на постоянном самообеспечении. В колонии должны быть промышленные ресурсы для воспроизводства выработавшего свой ресурс оборудования — солнечных батарей, кислородных генераторов, систем водоснабжения, гидропоники и т. д. Сейчас у нас нет возможности основать такую колонию на самообеспечении даже в Антарктиде, где условия окружающей среды намного благоприятнее, чем на Марсе или на астероидах. Вот настоящий вызов: не доставить людей на Марс, а освободить их от необходимости получать ресурсы с Земли. Может быть, нам стоит начать с Антарктиды.
20. Скептики и ученые
16 июня 2017 г. я оказался одним из четырех ученых, получивших почетные докторские степени на ежегодном совете Рокфеллеровского университета. Всех четверых попросили сказать несколько слов, «по пять минут каждому», после получения дипломов. Я решил, что это удобный случай для того, чтобы выступить против широко распространенного скептицизма в адрес науки, который, я считаю, повлиял на политику действующей администрации США. Ниже приводится текст моего выступления, ранее нигде не публиковавшийся.
Посещение Рокфеллеровского университета и знакомство с исследованиями ваших аспирантов напомнили мне о поразительном прогрессе науки в наше время. Тем не менее сейчас, в 2017 г… отношение к науке в обществе хуже, чем я когда-либо видел. В прошлом месяце президент объявил бюджет на 2018 финансовый год, в котором федеральные расходы на фундаментальные и прикладные исследования сокращены на 17 % и теперь достигли наименьшей за последние 50 лет доли от ВВП. Остается только надеяться, что конгресс сможет восстановить некоторые статьи финансирования; даже те председатели комитетов при конгрессе, которые не жалуют налоги, могут защитить организации в рамках своих полномочий.
Но проблема состоит не только в финансировании науки. Управление по науке и технике
[120] обезглавлено: там нет директора. Хуже того, сегодня наблюдается беспрецедентный уровень недоверия к результатам научных исследований. Президент во всеуслышание заявил о проблеме изменения климата: «Во многом это ложь. Это мистификация». А назначенный им глава Агентства по охране окружающей среды отверг тот факт, что основной причиной глобального потепления является деятельность человека, и занялся тем, что заменил половину ученых в своем научном совете на руководителей промышленных предприятий. За пределами Вашингтона, в штатах Индиана, Айова, Айдахо, Оклахома и Флорида, местные законодатели и многие школьные советы продавливают преподавание креационизма в государственных школах как благовидной альтернативы современной теории эволюции. (Я рад сообщить, что в Техасе подобные попытки не увенчались успехом.)
Конечно, не всегда скепсис бывает честным и бескорыстным. Многие скептики, отрицающие изменение климата, руководствуются экономическими или политическими интересами, а люди, не доверяющие теории эволюции, преследуют религиозные цели. Однако я думаю, что этот скепсис, кроме прочего, подпитывается ошибочным, хоть и невинным представлением о природе авторитета науки. Люди представляют, что существует научный истеблишмент, который подавляет инакомыслие и меняет свои догмы только после многих лет борьбы с доказательствами противного.
Действительно, вы можете обнаружить, что подобный взгляд поддерживается некоторыми философами и историками науки, в том числе Томасом Куном с его скептическим отношением к научному прогрессу, и теми историками, которые предпочитают игнорировать современное знание при описании науки прошлого, как будто с тех пор не было никакого прогресса в научной картине мира, кроме формальных изменений. Однако я должен признать, что не наблюдаю сильного влияния этого явления на конгресс или на действующую администрацию.
Возможно, сильнее впечатляют популярные истории из области науки, которые показывают, как застывшему научному истеблишменту противостоят смелые скептики. Я хочу привести небольшой пример. В первые годы XX в. выдающийся физик, ставший философом, — Эрнст Мах разошелся во мнениях с международным физическим сообществом. Он отвергал теорию, которая в целом принималась сообществом, и заявлял, что она не доказана и имеет признаки религиозного вероучения. Что ж, наслушавшись популярных историй, вы можете подумать, что бравый философ в итоге должен был доказать свою правоту. И вы ошибетесь. Учение, которое критиковал Мах, было атомной теорией, согласно которой вся обычная материя состоит из атомов, и, конечно, научный истеблишмент оказался прав.
