– Не было у Дмитрия большого сердца, Давид, – нисколько. Дмитрий был насквозь скверный человек с чернейшим сердцем. Что же касается доктора Хулио, то для меня совершеннейшая загадка, по какой причине ты к нему тянешься.
– У меня нет причин, и я не тянусь к доктору Хулио. У меня ни для чего нет причин. Это ты человек с причинами.
Он встает из-за стола. Ох уж до чего нередко происходит у них этот спор – у них с мальчиком. Его, Симона, воротит от этого.
– Мы с твоей матерью решили, что ты больше не будешь посещать приют доктора Фабриканте. Вот тебе и весь сказ.
Когда Инес возвращается домой, он отчитывается перед ней.
– Я побеседовал с Давидом. Он говорит, что был со старшими детьми и курили как раз дети. Сам он не курил. Я ему верю. Но сказал ему, что больше никаких посещений приюта.
Инес рассеянно качает головой.
– Ему надо было с самого начала идти в нормальную школу. Тогда никаких дел с приютом и не возникло бы.
Нормальная школа, в которую надо было отдать Давида: еще один спор, в котором он, Симон, участвовал столько раз, что сбился со счета. Они с Инес пятый год вместе – достаточно долго, уже успеешь надоесть друг дружке. Будь у него выбор, Инес не стала бы его женщиной, и сам он – не из тех, кого бы выбрала Инес, если б интересовалась мужчинами. Но она в некотором смысле мальчику мать, в таком же некотором смысле он мальчику отец, а значит, они с Инес в некотором смысле не могут расстаться.
Мальчик же юн и непоседлив. Немудрено, что в обыденности квартала ему неймется, вряд ли удивительно, что он готов покинуть дом, покинуть родителей и погрузиться с головой в экзотическую новую жизнь сироты.
Как им с Инес вести себя: запретить всякие связи с приютом или отпустить мальчика на все четыре стороны – пусть вылетает из гнезда, ищет приключений – в надежде, что он рано или поздно вернется разочарованный? Он, Симон, склонен ко второму варианту, но удастся ли уговорить Инес отпустить сына?
Его будит настойчивый стук в дверь. Время половина седьмого, солнце еще не встало.
Это мужчина в синем комбинезоне, водитель из приюта.
– Доброе утро, я приехал забрать паренька.
– Давида? Вы приехали забрать Давида?
С лестницы доносится грохот, и появляется сам Давид, за спиной рюкзак, волочет за собой здоровенную сумку Инес, с которой она ходит за продуктами.
– Что происходит? – спрашивает он, Симон.
– Я уезжаю в приют.
Появляется Инес в ночной сорочке, волосы растрепаны.
– Зачем здесь этот человек? – спрашивает она.
– Я уезжаю в приют, – повторяет мальчик.
– Ничего подобного!
Она пытается отнять у него сумку, он тянет на себя.
– Отстань от меня, не трогай меня! – кричит он. – Ты мне не мать!
Он, Симон, обращается к водителю:
– Вам лучше уехать. Тут какое-то недоразумение. Давид в приют не поедет.
– Поеду! – орет мальчик. – Ты мне не отец! Ты не можешь мне приказывать!
– Уезжайте! – повторяет он, Симон, водителю. – Мы разберемся с этим сами.
Водитель пожимает плечами и уходит.
– А теперь пойдем наверх и спокойно все обсудим, – говорит он, Симон.
Мальчик с каменным лицом отдает сумку. Они втроем поднимаются по лестнице в квартиру Инес, где мальчик удаляется к себе в комнату и захлопывает за собой дверь.
Инес вытряхивает содержимое сумки на пол: одежда, обувь, «Дон Кихот», две пачки печенья, банка персиков и консервный нож.
– Что будем делать? – спрашивает он. – Мы не можем держать его в плену.
– Ты на чьей стороне? – спрашивает Инес.
– Я на твоей стороне. Мы с тобой заодно.
– Тогда ищи решение.
Мы не можем держать его в плену. Тем не менее Инес отправляется на работу, а он усаживается на диван, стережет.
Закрывает глаза. Когда открывает их, дверь в комнату мальчика открыта, а мальчика нет.
Он звонит Инес.
– Я заснул, и Давид сбежал, – говорит он. – Как ни жаль.
– Ты дал ему сбежать и тебе жаль? Ты вечно сожалеешь. Жалкий ты человек. Сожалеть недостаточно, Симон. Верни его.
– Не собираюсь я этого делать, Инес. Без толку. Он все решил. Пусть попробует, каково это – жить в приюте. Когда усвоит урок, сам вернется.
Долгое молчание.
– Сам виноват, от начала и до конца, – говорит наконец Инес. – Ты привадил этого человека, Фабриканте. Сам оказался слишком слаб и не отстоял ребенка, сам вечно потакаешь ему и балуешь его. Если откажешься его вернуть и заниматься этим придется мне, между нами все кончено. Ты меня понял?
– Я понимаю, что ты говоришь. Понимаю, что ты расстроена. Но я не согласен с тобой насчет Давида. Думаю, в этом случае нам следует его отпустить.
– Тогда это на твоей совести.
Глава 7
Наступает суббота, и он отправляется на велосипеде в приют – к началу футбольного матча. Но территория приюта безлюдна.
В комнате отдыха он обнаруживает трех девочек – они играют в настольный теннис.
– Футбола сегодня не будет? – спрашивает он.
– Они играют на выезде, – отвечает одна.
– Вы не знаете где?
Она качает головой.
– Нам футбол не нравится.
– Вы знаете мальчика по имени Давид? Он в приюте недавно.
Девочки переглядываются, хихикают.
– Да, знаем.
– Я оставлю записку – если можно, передайте ему, когда он вернется. Сможете?
– Да.
На клочке бумаги он пишет: Я заехал сегодня, надеясь посмотреть на твою команду в действии, но безуспешно. Попробую еще раз в следующую субботу. Сообщи, пожалуйста, не нужно ли тебе что-нибудь из дома. Инес передает тебе приветы от всего сердца. Боливар по тебе скучает. Любящий тебя Симон.
Действительно ли Инес шлет приветы от всего сердца, он не знает. С тех пор как мальчик ушел, она неизменно в холодной ярости и отказывается разговаривать.
Дни идут медленно. Он много танцует один у себя в квартире. Это возвышает его до приятного состояния без всяких мыслей, а когда он устает, у него получается уснуть. Полезно для сердца, полезно душе, – говорит он себе, проваливаясь во тьму. – Уж точно лучше, чем пить.
Вечера, порожние вечера – вот что хуже всего. Он выводит собаку на прогулку, но обходит стороной футбольные игры в парке и уклоняется от пытливых вопросов мальчиков (Что случилось с Давидом? Когда он вернется?). Боливар делается слишком стар и гулять подолгу не может, а потому они сидят, устроившись в маленьком саду камней за углом, дремлют, убивают время.
