– Пить будем, брат, много пить.
– Но…
– Я выезжаю.
***
Милолика потерянным взглядом смотрела, как Людмилка бегает по родительской квартире и с радостным визгом показывает сестре свои старые игрушки, по которым успела соскучиться.
«Вот мы и дома. Всё будет хорошо», – иногда мысленно, иногда вслух проговаривала девушка не в силах взять себя в руки.
Она не помнила, как выдержала разговор в кабинете Рустама, потому что в тот момент ей до жути хотелось забиться в уголок и завыть от бессилия, невозможности повернуть время вспять. Она не могла принять действительность, в которой теперь не будет его, не будет их, не будет ничего…
В сомнамбулическом состоянии позволила его дядьке проводить себя до комнаты и что-то вроде отвечала. Единственное что помнила, так это навязчивую мысль побыстрее покинуть этот дом, потому как иначе не выдержит, сломается, побежит к нему, чтобы упрашивать, заглядывая в его чернеющие глаза, спросить: «Почему? Неужели я так плоха, что не нужна тебе просто так, без договора?»
Нет, не спрашивать – кричать! «Почему?!!»
Она сама собрала вещи в принесённый горничной чемодан. Только свои, только то, что привезла полгода назад с собой! А когда услышала, что все оставшиеся вещи соберут и привезут ей в квартиру, резко ответила: «Не стоит!»
– Куда же мы их денем? Вашу одежду, Людмилы? – растерянно спросила Наталья, одна из горничных.
– Выкидывайте, – равнодушно ответив, отвернулась Милолика и с болью в голосе добавила: – А все украшения отдайте матери Рустама Дамировича.
Только не смогла отобрать у Милы две игрушки, которые ей купили в доме Рустама – плюшевую панду и шикарную куклу. Рука не поднялась вытянуть из рук сестрёнки игрушки.
Сейчас Лика сидела на диване в их квартире и смотрела немигающим взглядом в стену. Она раз в месяц, полтора приезжала сюда, чтобы навести порядок, протереть пыль, но всё равно девушке казалось, что за время их отсутствия здесь, прошло не полгода, а целая жизнь.
– Я есть хочу, – Мила потрясла сестру за руку и, присев, заглянула в пустые глаза Лики. – Есть!
– Сейчас, – выдохнула Милолика, очнувшись. Растерянно осмотрелась. – Сейчас.
– Лика-а-а!
– Да, утёнок. Сходим в магазин, наверное. Продуктов нет.
– Нам же тётя Зейнаб кушать с собой дала! Ты что забыла? – Мила потянула сестру за руку в коридор, где стояла сумка. Водитель, который помог им занести вещи в квартиру, поставил её на тумбу рядом с дверью.
Заглянув внутрь, Лика увидела разные баночки и контейнеры. Подхватив сумку, направилась на кухню и, разогрев дары от тёти Зейнаб, усадила сестрёнку ужинать.
– А ты почему не кушаешь? – Мила с удовольствием активно работала ложкой, при этом болтая ногами в любимых старых тапочках, и заинтересованно посматривала на сестру.
– Не хочу, утёнок, – качнула головой и, налив стакан воды, залпом выпила.
– Опять звонит, – Мила подскочила на стуле, а Лика только сейчас услышала звонок телефона. Взяв в руки трезвонящий сотовый, выдохнула пару раз и ответила:
– Привет, Надюша.
– Лика! Ну, слава Богу! Что происходит? У вас всё в порядке?
– Надюш, мы дома, – бесцветным голосом произнесла Лика.
– Как дома? Всё закончилось? Мне позвонили и сказали, чтобы я собирала вещи и меня завтра заберут. Куда, зачем – вообще ничего не объяснили, тебе звоню – ты не отвечаешь! Боже, я так испугалась! – тараторила Надежда.
– Это Надя, да? Надя? – запрыгала рядом с Милоликой Людмилка.
– Надя, – кивнула она. – Надюш, с тобой Мила поговорить хочет, – и Лика с облегчением передала трубку сестрёнке. Когда они поговорили, попросила Надю: Давай завтра созвонимся, сейчас… Мне сейчас Милу купать надо, – нашла она причину.
Повозившись отрешённо с сестрёнкой, уложила её спать. Тихонько прикрыв за собой дверь, прошла на кухню, села на подоконник. Лика чувствовала себя опустошённой. Боль, которая разрывала, уничтожала, сейчас затаилась и только странная апатия давила на сознание. Лика не понимала – как будет дальше жить, зачем ей жить? Просто пустота и беспроглядная мгла впереди.
В предрассветной тишине послышался тихий всхлип, и Милолика смахнула катившиеся по щекам слёзы. Тело онемело от долгого пребывания в одной позе, руки ноги не слушались и, кое-как стащив себя с подоконника, девушка легла на холодную плитку кухни. Свернулась калачиком, поджав к груди ноги.
Мысли горьким потоком давили на сознание и самая страшная из них была: «Я шлюха!» Именно к такому безрадостному выводу пришла Милолика.
«Никому ненужная, продажная шлюха! Отчего Рустам должен был ко мне почувствовать хоть что-то? Разве я отличаюсь от тех, с кем он был до этого? Нет! Я продалась, отдала своё тело сначала Владу, за его помощь, поддержку, хотя ему нужен был ресторан, активы отца, затем я продалась Рустаму, расплачиваясь своим телом. И ведь не важны причины, толкнувшие меня на этот шаг! Для Рустама всё очевидно – он платил, я отдавала долг телом! Я шлюха! Господи! Если ты всё же существуешь – прости меня! Мамочка, папочка – простите меня! Господи, какая же я… Я не смогла, не справилась, я продалась как последняя девка! Я ведь недостойна любви, не достойна ничего! Меня невозможно полюбить просто так, потому что я ничтожество!»
Агонизирующее сознание Милолики, наконец, дало ей передышку, погрузившись в тяжёлый, больной сон.
– Лика!
Утро было безрадостным. Плачущая Людмилка испуганно тормошила сестру, которую нашла на полу на кухне:
– Лика, Лика…– уже рыдала малышка и когда Лика открыла глаза и поняла причину испуга сестрёнки, с трудом села и притянула девочку к себе, успокаивая её:
– Ну что же ты? Что ты? Всё хорошо.
– Но ты ик… ты…
– У меня ночью закружилась голова, когда я пошла попить, и здесь немного отдохнула, – несла чушь Милолика, но для малышки и это было оправданием.
– А сейчас? Тебе плохо? – растёрла кулачками слёзки по щекам.
Как бы не хотелось Лике ответить – «Мне ужасно! Я жить не хочу!», но, тряхнув головой, взяла себя в руки:
– Уже всё хорошо. А как может быть иначе, ведь у меня есть ты и Надюша и ради вас я живу и буду всегда рядом. Всегда, – добавила тихо и обречённо, укачивая сестрёнку в объятиях.
– Тогда пошли чистить зубы? – подняла голову Людмилка.
Не прошло и двух часов, как в квартире Казимировых раздался дверной звонок. Резко дёрнув Милу за руку, Лика, прошептав ей, чтобы оставалась в комнате, тихонько подошла к двери, заглянула в глазок и потом, открыв дверь, хмуро посмотрела на Зейнаб.
– Ох, Аллах! – всплеснула руками женщина, увидев Милолику. – Что же…
– Проходите, – Лика сразу отступила в сторону, пропуская экономку Амирханова внутрь, чтобы избежать пересудов соседей.
