– Блядь, девочка, ты меня уделала, – вырвалось у него.
Потершись носом о влажную от пота кожу, Лика подняла голову, посмотрела на Рустама со счастливой улыбкой и чуть наклонившись, покачала головой:
– Я не понимаю тебя, – на что Рустам хмыкнул:
– Слишком быстро всё закончилось, но… – он усмехнулся, посмотрел Милолике в глаза и, приподняв брови, многозначительно промолчал.
Словно огромный кот перетёк в сидячее положение, встал, подтянул за щиколотку засмеявшуюся девушку к себе и, подхватив её на руки, направился в душ. Лика вновь завелась, стоя под тёплыми струями воды, когда Рустам то ли помогая, то ли играя с ней – помогал намыливаться, задерживаясь и обласкивая грудь, ягодицы, развилку между ног. Но не продолжив, он, смыв с них мыльную пену, кидая на девушку странные, нечитаемые взгляды закутал её в, казавшийся просто огромным, белый, пушистый халат, вновь подхватывая на руки.
– Отпусти, – попыталась было возразить Лика, сама цепляясь за мужскую шею. – Я же могу и сама ходить.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Рустам, занося Милолику в гостиную и усаживая на диван.
Лика сразу бросила взгляд на накрытый стол, сглотнула, но когда, вскинув голову, посмотрела на замершего рядом с ней Рустама, улыбка сошла с её губ. Мужчина смотрел на неё немного напряжённо, словно раздумывал о том, что ей не понравится. А когда он сказал, что пришло время рассчитываться, и направился в сторону выхода из номера, напряглась как струнка.
Милолика не отрываясь, наблюдала за передвижениями Рустама – вот он на несколько мгновений пропал из поля зрения, чем-то зашуршал, и появился в гостиной, удерживая в руке листок бумаги. Переведя взгляд на его лицо, сглотнула и вцепилась в ворот халата так, что побелели костяшки пальцев.
– Это что? – наконец выдавила Лика, а услышав от Рустама: «Твоя расписка», – забыла, как дышать.
Хотелось просто закрыть уши руками, зажмуриться и яростно молиться, чтобы всё вернулось обратно, чтобы не было этой дьявольской расписки, где она обязывала сама себя расплатиться с Рустамом, чтобы не слышать его слова: «Пришло время рассчитываться».
Милолика сквозь пелену, которая заволокла алым маревом глаза, увидела, как Рустам присел перед ней на корточки и протягивает злосчастную бумажку со словами:
– Прочитай. Ну же, маленькая, прочитай.
Выходя за распиской, Рустам планировал немного пошутить. Отдать Лике эту нелепую бумажку, впитать в себя её удивлённый взгляд, когда она прочитает его запись, но вернувшись в гостиную и бросив на неё взгляд, разом передумал.
Милолика сидела с прямой спиной и, вцепившись пальчиками в ткань халата, смотрела на него широко распахнутыми глазами. Взгляд у неё был такой, словно она ожидает приговор. Страх, неуверенность и куча отрицательных эмоций читались в её глазах, но никак не игривость или любопытство, которых он ожидал.
Присев перед ней на корточки, попытался вложить расписку ей в руки, но она только сжимала пальцами ткань и смотрела на неё как на ядовитую змею. Бросив бумагу, Рустам обхватил её лицо ладонями, вынуждая посмотреть на него, и едва не задохнулся от той боли, что прочитал в её глазах.
– Маленькая моя, ну что ты, – подхватив Лику на руки, присел на диван, устраивая на своих коленях и осыпая её лицо поцелуями, слыша срывающиеся всхлипы. – Лика, девочка моя, хорошая, ну что же ты. Посмотри на меня, давай же, – просил Рустам. Сам вновь приподнял её лицо, вынуждая посмотреть на него, и едва она вскинула взгляд, сразу, не мешкая спросил: – Ты выйдешь за меня?
Если раньше Рустам и представлял себе этот момент, то определённо не так. Другая женщина, возможно отличившаяся чем-либо выдающимся любовница с безупречной репутацией, и он просто поставит её в известность. Просто как о выгодной для обоих сделке. Никогда он не думал, даже на мгновение представить не мог, что будет так волноваться, внутренне содрогаться, задавая подобный вопрос. А когда он сорвётся с губ, с замиранием сердца следить за реакцией той, кому будет сделано предложение.
Лика заморгала, и навернувшиеся слёзы всё же сорвались с ресниц, побежав по щекам, чтобы быть сразу стёртыми мужскими пальцами. Она не верила. Только когда Рустам, шепча: «Что же ты пугаешь меня, маленькая», – поцеловал её, только тогда очнулась, и до её сознания дошёл смысл сказанного им. Отодвинувшись, она теперь уже смотрела на него взглядом, в котором смешались и удивление, и неверие, и шок, и одновременно пытающаяся пробиться радость.
– Я… ты делаешь мне… – Лика не могла никак взять себя в руки, чтобы сформулировать вопрос.
Рустам наклонился и, глядя ей в глаза, повторил:
– Выходи за меня. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, чтобы родила мне сына и дочь, и просыпаться с тобой каждое утро. Засыпать с тобой, когда ты будешь разомлевшая сворачиваться, как котёнок у меня под боком, не в силах пошевелиться после того, как я тебя отлюблю по полной. Хочу тебя и себя отдаю. Ты выйдешь за меня? – срывались с губ Рустама слова, которые он просто чувствовал, которые шли откуда-то из глубины. От той его части, которая не была подвластна ему и находилась в стазисе до встречи с ней, с его девочкой, с его любимой.
Всхлипнув, Лика закивала головой, вцепляясь в мужские плечи, и сама потянулась за поцелуем, но Рустам её приостановил:
– Ты не ответила, – укоризненно взглянул на Лику и когда она, судорожно втянув воздух, кивая при этом протянула: «Да-а-а!», накрыл губы Милолики поцелуем.
Ужин так и остался нетронутым, забытым. Рустам с Милоликой целуясь, вновь переместились в спальню, потому что эмоции у обоих зашкаливали, желание пересиливало всё и было только одно стремление – соединиться, слиться в единое целое, дарить ласки и наслаждение друг другу.
Позже, Рустам понял, что он не занимался сексом, он занимался любовью.
– Вот так милая, – погружался он в её лоно. – Только так любимая, – смотрел вниз, как скользит его член весь в соках её желания, как они соединяются в единое целое, как он до упора с влажными звуками сносящих разум вторгается в горячее, шелковистое лоно.
Подводя к кульминации Милолику, чувствуя, как она дрожит в его руках, как начинает внутри сокращаться, вибрировать бархатными стеночками, обхватывая его плоть, Рустаму хотелось кричать не от физического, а от душевного наслаждения. Подняв глаза, он хрипло, тяжело дыша, сцеплялся с взглядом Милолики.
Её глаза. Его личный фетиш, его омут, из которого он уже никогда не сможет вырвать свою душу, потому что она в нём утонула и растворилась. Страсть, желание, безграничная любовь и его отражение в этих васильковых озёрах.
Уже позже, искупавшись и всё же поужинав, Милолика положив голову на грудь Рустама, сонно, но с укором произнесла:
– Ты мне так и не рассказал – куда ездил, – потом помолчав несколько секунд, всё же решилась и приподняв голову, тревожно призналась: – Рустам мне страшно, я не знаю – что ты думаешь, какие у тебя планы на будущее и как мы – ты и я будем дальше жить?
