Я криво ухмыльнулась и кивнула. Знаю, у всех, кто видит меня в первый раз, мой вид вызывает недоумение. Как, такая хрупкая милая девушка и вдруг — очень востребованная опасная наемница?
— Вам нужно продемонстрировать тридцать четыре способа сломать пальцы, попасть, не целясь, в глаз вон тому кардийцу в углу, который сейчас пялится на мою задницу, — махнула рукой я себе за спину, — или вы поверите мне на слово?
— Думаю, достаточно стандартной эмоциональной проверки, — качнул зарданец головой. — Я должен убедиться, что вы не замышляете чего-то масштабного и опасного в рамках галактики. Это условие производителя.
— Какой сознательный… производитель. Ладно, я согласна, — кивнула я.
Прикрыв глаза, я сосредоточилась и приоткрыла свои блоки. Сразу же переключила мысли на то, что есть работа, которую я выполняла очень долго, а её результат похитил близкий человек, и теперь мне нужно вернуть всё как было. Убийств, переворотов, масштабных акций я не планировала. Тихо забрать, и так же тихо удалиться. Ну, может, ещё открутить кое-кому кое-что на обратном пути, но это так, второстепенно.
Из общения с Харридом, я знала, что зарданцы не читают мысли, но очень тонко улавливают их эмоциональную составляющую. То есть, при должной сноровке, они с вероятностью восемьдесят процентов могут сказать, о чем думает объект их наблюдений. Поэтому я честно демонстрировала свою безобидность и личную заинтересованность. Наконец, связной кивнул и сказал:
— Хорошо. Я — Шардар. Идем.
— Что, так сразу? — вскинула я бровь. — Вы не проверите мою платежеспособность? Даже идентификационные данные не запросите? — признаться, я была удивлена.
— Не вижу смысла, — мотнул головой зарданец. — Мы с вами уже работали, через третьих лиц, естественно. Вы доставляли один важный для нас груз на Сатикан. И если ты даже не в курсе, что работали вы с нами и что именно перевозили, значит, мы можем доверять тебе и твоему экипажу. Тебе даже сделают скидку, только пошевеливайся.
Я соскользнула с барного стула и поспешила за Шардаром. Далеко мы не ушли. У выхода из бара нас ждал люксовый автокар, куда меня и пригласил зарданец. В салоне сидела миловидная арийка, истинная представительница своей расы. Белоснежные длинные волосы мягко окутывали плечи, голубые глаза смотрели с холодным любопытством. Вид портили только губы, искривленные в презрительной полуулыбке. Шикарная фигура девушки была упакована в стильное деловое платье. На шее тонкая цепочка из платины с кулоном в виде слезы. Готова поспорить, что это — редкий голубой алмаз.
Я представила, как смотрюсь рядом с ней в узких черных штанах из синтетической кожи и простой обтягивающей майке синего цвета. Вместо украшений — армейский жетон с гравировкой моего имени. Вместо элегантной прически — непослушная грива светлых кудрей. А о макияже я и вовсе вспоминаю только для заданий да по большим праздникам.
Сделала лицо понаглее и тоже уставилась на арийку.
— Нравлюсь? — ехидно спросила я, широко улыбнувшись.
— Нет, — сквозь зубы процедила она, скривившись, словно слизня увидела.
— Ничего, потерпишь, — не прекращая лучезарно улыбаться, пропела я.
Шардар лишь приподнял надбровные дуги и совсем по-человечески вздохнул. Наверное, если бы ему позволяла физиология, он закатил бы глаза прямо к мозгу.
— Вы мне обе не нравитесь, так что давайте покончим с делами и разойдемся, — пробурчал он.
— Хорошо, — кивнула я. — Сколько я вам должна? И даёте ли вы какие-то гарантии, что я выживу после применения вашего препарата?
— То, что выживете — гарантировать можем. Что воздействие пройдет бесследно — нет.
— То есть? — удивилась я. — Меня убеждали, что после выведения приастагминитов из организма, тело возвращается в исходное состояние.
— И это — правда. Возможно, волосы и глаза немного поменяют оттенок. Имеется в виду, что препарат практически не испытывали на людях, только на других расах. Возможно, могут возникнуть какие-то побочные эффекты. Тогда даже после вывода препарата, они уже не исчезнут, — нехотя пояснила блондинка.
— Какие ещё побочные эффекты? — об этом я слышала в первый раз.
— Это может быть, что угодно: проснутся какие-то способности, не свойственные расе людей, вроде телекинеза, эмпатии, управления материей. Или добавятся внешние признаки других рас, например, зрачок станет вертикальным, или проявится вторая ипостась, как у оборотней. Понимаешь, — зарданец ещё раз вздохнул и потёр подбородок рукой, — об этом мы узнали совсем недавно. Единственное, что могу сказать, это то, что все они приведут к усилению человека, а вероятность вреда — менее одного процента.
— И много людей уже воспользовались препаратом? — спросила я, думая, чем это может грозить. — Надеюсь, их проверяли на лояльность и адекватность?
— Естественно. Пока таких двое. Девушка может становиться невидимой. Молодой парень обладает левитацией. Если решишься, будешь третьей.
— Почему же вы ещё не создали армию из таких одаренных?
— Потому что их нужно будет контролировать. Нам не нужна угроза вселенского масштаба в перспективе. Мы учёные, но не боги. Кстати, сразу уточню: если в твоём случае опять проявится побочка, приастагминиты больше не будут продаваться людям.
— И как же вы собираетесь контролировать, кто и для кого их покупает? — я прекрасно знала, что как только информация о подобных последствиях просочится в массы, за препаратом начнется настоящая охота. — Как будете отслеживать, применит их тот, кто купил, или перепродаст? — скептически уточнила я.
— Всё просто, — зловеще улыбнулась блондинка. — Препарат мы будем вводить сами. И начнем прямо с тебя, если не возражаешь.
— А если возражаю? — не то, чтобы я собиралась отказываться от своего плана, но мне, всё же, было как-то не по себе. Я была смелой, но не глупой.
Новые подробности мне пришлись не по душе. Мне не нравилось, что кто-то будет за мной следить, если я воспользуюсь приастагминитами. И еще меньше мне нравилось, что они могут вызвать какие-то побочные эффекты. Я нутром чувствовала, что для меня это добром не закончится.
— Ну, если возражаешь, даешь клятву, что не расскажешь никому об этом разговоре, и валишь на все четыре стороны. Только учти, второго шанса не будет, — насмешливо пропела арийка.
Я нахмурилась. Хотелось выйти из машины и улететь на Диастру. И пусть гениальный доктор придумывает другой способ изменить мою внешность. Вот только тут было одно очень жирное НО. Где гарантия, что эксперимент не проведут над другим человеком, и не одним? Я ведь уже поняла, почему разработчики препарата так в меня вцепились. Для всех я — вне закона. Наемница, хоть и со своим кодексом чести. При этом — проверенный человек. Они знают, что я не стану болтать налево и направо о том, что случится. А еще, они считают, что смогут легко от меня избавиться, если что-то пойдет не так. Ну-ну, наивные.
