– Извини, что я …Я хотела узнать, почему ты так враждебно настроился, когда увидел у меня кофточку Анны? Неужели ты подумал, что я сделала с ней что-то?
Он смотрел сначала вперед, на капающий дождь, не обращая на меня никакого внимания. Потом взглянул на меня. И снова на дождь.
– Она здесь самая маленькая, она не может постоять за себя. Она очень слабая. Ты новенькая, и я не знаю какой у тебя диагноз. Ты не предсказуема. Я знаю всех, кто здесь есть, с самого их первого дня. Я знаю их привычки, странности, слабости, а о тебе я не знаю ничего.
– Может ты и знаешь всех, а я здесь не знаю никого. И Анна первая, кто помог мне, первая, кто заговорил со мной в этом полном странных людей доме. Как я могу сделать ей плохо? Она стала для меня единственным лучом света в этот пасмурный день.
Парень поднялся и подошёл ко мне. Он ещё раз протянул мне руку.
– Я Якуб.
Я ответила ему рукопожатием.
–Ева.
– Весьма приятно, Ева. Друзья Анны и мои друзья.
Он похлопал меня по плечу и скрылся внутри. Я ещё немного постояла на улице и поразмышляла под успокаивающий шум дождя. Почему я раньше не замечала того, что дождь может придать умиротворение? Свобода мысли, полная отчуждённость от мира. Через несколько минут я уже была в комнате.
– Ну как?
Анна что, говорит о Якубе? Как она узнала?
– Прекрасно.
Я ответила с недоумением.
– Виктор не обидел тебя?
– Виктор?
Я же сказала, что хочу увидеть библиотеку.
– Нет. Я попросила его найти одну книгу, он сказал подождать. Пойду узнаю, может уже нашёл.
Я снова спустилась вниз. Я не могла говорить с Анной, боялась выдать себя. Точнее свои чувства после разговора с Якубом. Он понравился мне. Такой симпатичный. Прекрасное телосложение, осанка, походка. Большие карие глаза…И длинные ресницы, такие, какие у девушек не всегда бывают…
Но о чём с ним говорить. Я не видела в нём того сумасшедшего, которого видела в Викторе и остальных. Он был нормальным. Я боялась, что скажу ему что-то такое, что вызовет у него смех. У меня никогда не было парня, не было отношений, я не умею разговаривать с парнями, не знаю, как вести себя с ними. Да что уж там, я даже целоваться не умею. Но почему я беспокоюсь об этом? Почему эти мысли появляются, когда я вспоминаю Якуба? Я прошла к библиотеке. Там было тихо. Я приоткрыла дверь. С полотенцем на голове и в широком махровом синем халате сидел Якуб, рассматривая какую-то книгу. Виктор сидел за столом возле окна. Свет был включён, но в помещении было тускло и мрачно. Света всё же не хватало. И не хватало того настроения, что обычно есть в библиотеках. Слишком тихо, слишком мрачно. Якуб посмотрел на меня, и снова уставился в книгу. Я осторожна подошла к Виктору. Он выпучил свои глаза и вцепился ими в меня.
– Хочешь книгу?
Я кивнула. У него такой смешной голос. Очень высокий для юноши. Ему не было больше двадцати, но я не могла разглядеть его лицо из-за выпячивающихся скул и глазниц. Он не был красив, но что-то в нём было.
– Что ты любишь? Что любишь читать?
– Всё.
– Любимая книга есть?
Он говорил так торопливо, быстро, будто боялся опоздать куда-то, или боялся разочаровать меня.
– Джен Эйр. Но у меня она есть, своя, из дома.
– Ты взяла её из дома? А мне сказали не брать. Сказали, она может напомнить о плохом.
– Виктор…
Он снова вытаращил на меня свои огромные глаза. Я слегка отпрянула. Взгляд был жутким…Его била дрожь, а тонкие пальцы тряслись, перебирая листки на столе.
– Знаешь как меня зовут?
Я кивнула и протянула ему свою руку.
– Я Ева. Анна рассказала мне твою проблему. Знай, что теперь ты здесь такой не один.
Я заметила, как Якуб оторвался от чтения. Виктор осторожно пожал мою руку. Уголки его губ дернулись, но всё же он не улыбнулся, и более того, быстро одёрнул руку.
– Если хочешь какую-то книгу, скажи, я найду тебе любую. Любую, какую захочешь. Я знаю здесь все книги, любую могу найти.
Он говорил, согнувшись над какой-то книгой, что схватил со стола. Судорожно перебирая бумагу, его голова то и дело тряслась. Я считала его сумасшедшим, но он был таким …Я не знаю как говорят о таких людях. Жалким? Слишком грубо. Невинным. Именно невинным. Что-то потрепало его в этой жизни, но мне не хотелось сейчас волновать его разговорами, теребить раны. Я не знаю его истории, не знаю, как он справляется, и с чем. Я решила вернуться в комнату. Уходя, я попросила Виктора найти «Цветы для Элджернона» Дениэла Киза. Виктор напомнил мне Чарли Гордона. Такой же, не такой как все. И я решила перечитать это произведение. Я вышла из библиотеки, но услышала голос Якуба.
– Ева.
Он говорил тихо, почти шёпотом.
– Ты куришь? Я знаю место, где можно сделать это, да так чтобы не заметили. Ты со мной?
Не знаю почему, но я кивнула. Лицо ужасно горело, будто я только вышла из бани, а в висках стучала кровь. Что ж такое? Мы прошли через заднюю дверь и оказались в каком-то саду. Его стены были застеклены и покрыты чёрной тонировкой. Горели фонари. Маленькие и большие. Это место показалось сказочным, хотя бы от одного изобилия цветов. Тут было тепло, а дождя, что бил по крыше, почти не было слышно. Приглушённый звук и свет, розы. Множество роз самых ярких оттенков. Скамейка посреди этой красоты. Якуб закрыл дверь на защёлку.
– Сюда никто кроме меня не ходит. Иногда Гжегож заходит, но сегодня его уже точно не будет. Наверное приедет завтра. Ему же нужно увидеться с тобой.
Он вытянул две сигареты и подкурил их. Одну отдал мне. Красный BOND. Не плохо. Мы сели на скамейку. Якуб снял с головы полотенце, его волосы были ещё влажные.
– Я здесь уже одиннадцать лет, поэтому и знаю всё и обо всех.
Я невольно Ахнула.
– Одиннадцать лет? Во сколько ты попал сюда? Я не знала, что этот медицинский центр существует так давно.
– Одиннадцать лет не так много. Ну именно здесь шесть лет, с самого открытия. Мне было пятнадцать, я занимался лёгкой атлетикой. Хотел поступить в московскую школу олимпийского резерва. Сам я из Вроцлава, это в Польше. Я уговаривал родителей отвезти меня в Москву долгие годы, с детства. Я люблю Россию, всегда следил за русскими спортсменами. Да и в крови у меня есть русское, мой дедушка, отец матери, был русским. Ну вот. Наконец, когда мне было пятнадцать, меня отвезли в Москву на просмотр. Ну а дальше, типичная, ну просто банальнейшая ситуация. «У тебя слишком большой вес, мало мышц, приди в форму, и поступишь».
Он молчал, а я обдумывала его слова, и, кажется, начала понимать.
– Я так увлёкся сбросом веса, что когда пришло время поступать, мне было уже не до этого. Я был в больнице, и сколько бы врачей меня не осматривали, все говорили, что я уже не поправлюсь. Началась деградация органов, и они никогда не восстановятся. Более того, все в голос твердили, что и удержать их на одном уровне будет сложно, и, скорее всего, я умру. Меня выписали, но страх смерти не вразумил меня, и я продолжил худеть. Тогда и появился Гжегож. Он взял меня под наблюдение, полгода я пролежал в варшавской клинике, а потом Гжегож уехал в Россию, на переобучение. Я не знаю всех тонкостей, только знаю, что переобучение это связано с психологией. Он открыл здесь практику, и забрал меня с собой, оформив надо мной опеку. Моя мама скончалась, когда я ещё лежал в Варшаве, а отец запил, ему было не до меня. В прошлом году Гжегож был в Польше, сказал, что и отец умер.
