Он снова замолчал, и выбросил истлевшую сигарету. Немного погодя закурил вторую.
– Мне было всё равно. Знаешь, когда ты лежишь в больнице, на искусственном питании, тебе ни слова не сказать, ни в туалет самому не сходить, ни самому поесть, очень важна поддержка близких. Но я слышал, как отец просил врачей вытянусь из меня все эти штуки, чтоб я скорее уже сдох, и не мешал ему спокойно жить. Однажды он пришёл ко мне в палату, нагнулся надо мной и сказал: «Знаешь, почему ты ещё жив? Потому что мы с матерью оформили тебе группу и теперь ты получаешь пенсию. Ещё, он не раз говорил: «На твою пенсию неплохо живётся…». И смеялся. Его смех иногда будит меня по ночам. Я не любил его, но и ненавидеть себе не позволил. Я решил быть равнодушным. Это самое верное решение. Никаких проблем с окружающими. Ко всему быть равнодушным…Гжегож мне как отец, как друг, как брат. Он рядом уже одиннадцать лет, и столько сделал для меня…Зачем я тебе всё это рассказываю? Я знаю, как сложно в первые дни. Здесь, вокруг тебя, совсем незнакомые тебе люди. И каждый со своими проблемами. Сложно привыкнуть к тупому взгляду, неуместной улыбке, резкому негативу или чрезмерному вниманию. И я знаю, как важно не закрыться в этот момент. Бывало, люди закрывались от внешнего мира, и тогда даже Гжегож им не помогал. Их проблемы не уходили, а убивали их. Суть лечения доктора Гжегожа-люди. Общение, с такими же как ты, или с тем, кому требуется еще больше внимание и усиленной помощи. Ты понимаешь меня?
Я кивнула.
– Скажи что-нибудь.
Он улыбнулся.
– Я знаю твою проблему. Ну, примерно. Я слышал, как ты говорила с Виктором. Ты молодец, что подала ему руку. Он здесь полгода, и приехал последним, до тебя. Ему было так тяжело, никто не хотел говорить с ним, это усугубляло его положение. Конечно, я старался поддерживать его, но одного моего слова не достаточно. В его случае нужно максимально дать понять ему, что он важен для окружающих.
– Мы не совсем с ним похожи. У нас одна проблема, но причины, как мне кажется, разные.
–Я вижу, что ты боишься, но ты можешь рассказать мне свою историю. И будь уверена, она не выйдет за стены этого сада.
Он достал ещё две сигареты, и протянул мне одну, уже подкуренную
– Начинай.
Я рассказала ему всё. До мельчайшей подробностей. Я вспомнила и зловещую Марию, и папу. И всех мужей моей мамы. И Олега. И маму.
– Ева. Единственный кого ты должна любить, это твой отец. Лишь его ты не должна забывать, и лишь к нему не быть равнодушной. А остальные…плюнь на всех. Теперь твоя жизнь-только твоя. Если ты здесь, значит там ты не была нужна. А здесь нужна. Всем нам. Понимаешь? Каждый, кто приходит сюда, делится своей историей, рассказывает, как он справлялся. Рассказывает о своих страхах, переживаниях. О своём первом дне здесь, в этом месте. И кто-то украдкой кому-то помогает. От меня ты слышишь совет: «Будь равнодушна». Кто-то скажет тебе: «Прости всех». Кто-то посоветует попросить прощения. Кто-то скажет: «Обратись в веру». И все они будут правы. Если что-то помогло хотя бы одному человеку, есть надежда, что это поможет и тебе. И когда сюда придут другие, ты так же выслушаешь их истории и ответишь им советом, но уже своим.
Мы долго молчали. Изредка я смотрела на Якуба. Он показался мне абсолютно родным. Он сидел, закрыв глаза. Я поняла, что он наслаждался ароматом цветов. Он снова достал сигарету, но я остановила его.
– Не лишай цветы их красоты. Аромат-это всё что у них есть. Они дарят его нам, не губи.
Он улыбнулся и взял мою руку. Я почувствовала, что покраснела.
–У цветов есть не только аромат. Одни-лечат, другие-калечат. А третьи-ничего не несут, кроме красоты. Одни красивы-но пахнут жутко, другие уродливы-но пахнут сладко. Лишь роза-идеальна. Она красива. Она пахнет свежестью, сладостью. В ней чувствуется любовь. Она калечит шипами, но лечит лепестками. Люди такие же, как цветы. Но розы среди людей встречаются очень редко.
Я не могла отвести от него взгляд, а он смотрел на меня, и слегка улыбался. Я не ошиблась, он родной. Действительно, тот, который понимает меня. Вдруг раздался звон.
–Ужин. Идём.
Он встал и подал мне руку. Я пошла за ним. Он открыл передо мной дверь. Джентльмен. Дверь в сад он закрыл ключом, что достал из кармана.
– Только у тебя есть эти ключи?
– Нет, ещё у Гжегожа и Ираиды. Она иногда смотрит за цветами. Но очень редко. Если ты хочешь, я сделаю дубликат для тебя.
– Я пока не знаю, могу ли тебя об этом просить.
– Ты можешь просить о чём угодно. Сделать?
Он улыбнулся снова, а я кивнула. Мы прошли в обеденную зону. За столом был лишь Виктор, Анна и две девушки, которых я ещё не знала. Виктор снова вытаращил глаза. Вдруг он бросил вилку, вскочил и ушёл. Это было так резко, я испугалась.
Ираида, как и я тогда, не поняла причину такого поведения Виктора.
Лишь потом все мы поняли, но было поздно.
– Ничего Евушка, с ним бывает. Не бойся главное.
Ираида, как и я в этот момент, не поняли сути.
Мы поужинали и разошлись по комнатам. Я слышала, как входная дверь то закрывалась, то открывалась. Из одной комнаты послышалась ненавязчивая музыка. Она то и дело прерывалась. Мне показалось, что это не запись, а живое исполнение. Я решила проверить свои догадки. На третьем этаже находилась та самая комната. Я постучалась.
– Входи!
На кровати то ли дремал, то ли просто лежал парень, сложив нога на ногу. Одной ногой он покачивал в такт музыке. Другой парень сидел на полу в позе лотоса с гитарой в руках. При виде меня он отложил инструмент, а тот, что был на кровати, открыл глаза.
– Я Марк. А этот придурок – Эдик.
Парень встал с кровати
– Эдуард.
Он кивнул, будто прося называть его именно Эдуард.
– А кто из нас придурок-мы еще увидим в будущем.
Они похлопали друг друга по плечу. Милые ребята.
– Я Ева. Можно посидеть с вами и послушать музыку?
– Конечно, Ева. Мы рады любому.
Марк снова начал играть. Как мне стало тепло на душе. Никто не выказывает тебе недовольства, никто не засматривается на тебя. Каждый занят своим делом. Музыка наполнила меня. Я не знала эту мелодию, но она было безумно красивой. Безумно. Как и всё в этом доме. Кроме…только я подумала про Якуба, как открылась дверь. Он кивнул парням, те ответили. Он присел недалеко от меня, и тоже погрузился в музыку. Без слов, без жестов. Мы просто слушали мелодию, закрыв глаза. Умиротворение. Легкость. Свобода мысли. Впервые я почувствовала, что не мешаю здесь. Потом дверь тихонько открылась, и Анна не входя в комнату, позвала Якуба. Она улыбнулась мне, и они вышли вместе. Их не было минут десять. Когда я собралась уходить, они вернулись, и мы даже чуть не столкнулись в дверях. Я волновалась, что они могли быть в саду. Я не знаю почему, но мне было страшно узнать, что он кого-то привёл с собой в тот сад, также как меня. Мне хотелось быть единственной, кого он туда приводит. И мысль, что я такая не одна, взбесила меня. Я быстро успокоилась. Последнее волнение спало, когда, спускаясь по лестнице, на первый этаж, Якуб окликнул меня.
