– Возможно, меня бы не было здесь. Возможно, были бы похороны.
– Ты что говоришь такое?
– Ева, пойми. Да, тут у всех разные проблемы, но в своём желании умереть ты не одинока. Тут все этого хотят, потому что все устали от такой жизни. Ни у кого нет шансов зажить нормальной жизнью, как все.
Меня охватило горе. Для чего тогда существует этот центр, этот особняк, этот доктор?
– Если исход всех дел лишь такой, зачем мы все тут?
– Чтобы скрасить свои последние дни. Кто-то может и проживёт тут всю жизнь, но я боюсь, что некоторые не выдержат. Здесь спокойнее, нет тех стрессовых ситуаций что были в прошлом. Но всё же, прошлое – это часть нашей жизни, и оно о себе напоминает.
Глава 6
Я не знала, что ответить Якубу. Я просто встала и вышла из сада. Я слышала, что он спрашивал, куда я ухожу, но я не могла ответить. Я была в таком подавленном состоянии, что мне было необходимо придумать скорейшее решение всех проблем. Я пошла на кухню, там никого не было. Я стала рыться в шкафчиках, на полках, перебирать содержимое банок. Ну где же они хранят лекарства? Чёрт, такое чувство, что Ираида носит их с собой. Я задумалась, глядя в окно.
– Тебе что-то нужно, Евушка? Не стесняйся, говори.
– Н-нет.
Ираида напугала меня, появившись так внезапно.
– Ираида. У меня разболелась голова, не могли бы вы дать мне какую-нибудь таблетку.
– Прости, Ева, но наш доктор Гжегож запретил давать препараты. Только в экстренный случай. Я заварю тебе травяной чай, доктор привёз эти травы из Франции, ещё два года назад. Они вместе с Якубом уезжали на учёбу. Много врачей было на этом мероприятии. Психологов, психиатров, учёных разных. Я в этом не понимаю, но Якуб тебе расскажет по подробнее, если захочешь. Вы же подружились? Это заметно.
Ираида улыбнулась так широко, как могла. В её улыбке и взгляде не было ни малейшей тени издёвки или унижения. Она была добра и миролюбива. Она всегда общалась со мной так мило, насколько ей позволяло воспитание. Она не чуралась разговаривать с нами. Здесь она с первого дня, она жила неподалёку, в этом же районе. Семьи у неё не было, и она сочла возможным такую работу – помогать людям, нуждающимся в поддержке, уходе и заботе. А главное – в любви. Я подождала, пока она заварит мне чай, и с чашкой, что обжигала руки, поплелась наверх. И как мне разрешили взять чай с собой? Это невероятная удача. Сейчас всё будет кончено. Наконец-то, я избавлюсь от душевных мук и терзаний. Перед тем, как осколки посыпались бы на пол, я решила опустошить кружку. Я сделала пару глотков. Чай был горячим, и я обожгла язык, но сейчас я не чувствовала той боли, что обычно чувствовала в таких случаях. Мне было не до неё. Ярко выраженный запах розмарина читался и во вкусе. Шалфей, чабрец, таволга. На удивление приятный вкус, а мелисса придавала всей композиции свежести и покоя. Я представила бескрайние поля, на которых растут эти травы. Узорчатые равнины и склоны, заполонённые ароматами. Вдалеке стоит домик. На стенах домика сушатся пряности. От дома идёт неповторимый аромат, так и тянет туда зайти. Я села на кровать. Мне перехотелось умирать. В первый раз в жизни, мне перехотелось умирать! Как бы было прекрасно, если бы в этом доме жили мы с Якубом. Тишина, спокойствие, умиротворённость. Вдали от всех и вся, мы бы тонули в удивительных красках и ароматах французских полей. Это была бы идеальная жизнь. Мы никому ничем не были бы обязаны, и нам никто ничего не был бы должен. Только он, я и неповторимые пейзажи Прованса, Эльзаса или Пикардии. Прогулки на лошадях, совместные рыбалки, совместный труд на благо своего дома…Это лишь мечта, лишь видение того, что мне хотелось бы получить больше всего. Но осознание того, что это недостижимая иллюзия, стало снова ударом для меня. Я допила чай, поставила кружку на тумбу и свернулась клубочком на кровати. Внезапно, я вскочила. Анна! Нельзя оставлять чашку здесь, это опасно. Как сказал Якуб– «В своём желании умереть ты не одинока». Я побежала вниз и отдала чашку Ираиде.
– Спасибо большое, мне стало намного легче. Прекрасный чай. У вас его ещё много? Я хотела бы пить его каждый день.
Я попыталась сделать милое лицо и улыбнулась. Не знаю, получилось ли.
– Ну, много, не много, судить не могу, но на несколько месяцев тебе хватит. Кроме тебя и Якуба его никто не пьёт. Иногда наш доктор Гжегож попивает, но он больше по части кофе.
Я кивнула и снова улыбнулась. Мысль, что Якуб также питал нежность к тому, что обожаю я, дала мне силы улыбнуться гораздо искренне, чем в первый раз. Я поднялась в комнату, Анна была уже там. Мы поговорили с ней, впервые за несколько дней, о чём-то, что не относится к бытовым делам. Мы обсудили альбом ГаГи, она сказала, что как-то в детстве, лет в пять или шесть, услышала Майкла. Джексона, конечно. И целую неделю придумывала танец под Billie Jean. Я призналась ей, что тоже тащилась от этой песни, и иногда слушаю её и сейчас. Наступила ночь. Особняк сонно задышал, а у меня из головы не выходила картина: дом посреди бескрайних ароматных полей. Я не могла уснуть очень долго, а мысли о Франции ещё больше не давали мне покоя. Если раньше, по совету Анны, представляя, я могла бороться с бессонницей, то теперь всё вывернулось наизнанку. Да, ради этого стоило бы жить. Только знать бы, возможно ли такое…Вдруг я захотела поделиться этим с Якубом. Но нет, нет. Нельзя ему такое говорить. Да, я признаю, что за всю мою жизнь рядом со мною не было такого человека, который всегда готов бы был меня выслушать, с которым я не чувствую себя неполноценной. Артём, с которым мы в детстве ели мороженое, не в счёт. Он был до того, как я решила причинить себе боль в первый раз. Вроде бы мысли мои были о светлом будущем, но мне было грустно. Но, невольно, и сама того не замечая, я улыбалась. И тут я подумала снова о…Якуб!
– Ты как роза, не спишь?
Я покачала головой и сделала недовольное лицо, будто я очень хотела спать, а он помешал. Я так и знала…С ним я не чувствую себя грустно! Даже если бы все печали мира обрушились на меня, с появлением Якуба я забыла бы обо всём.
– Идём. У меня кое-что есть для тебя.
Я вышла из комнаты, он накинул мне на плечи плед, орнамент которого составляли розы, листочки и завитки. Всё было красного цвета, но в разных тонах. Его плед был коричневым, в крупный ромб с бежевой окантовкой.
– Для того, чтобы всё прошло как надо, нужно завязать тебе глаза.
– Это ещё зачем? Мне прекрасно и без повязки на глазах.
Я насторожилась, но мне в тоже время было интересно, что же это он придумал.
– Тихо роза, не выпускай шипы. Бояться тебе нечего. Нас никто не заметит, а если и заметит, то я уже всех предупредил. Никто не сорвет мой сюрприз!
Он говорил игривым настырным тоном, в его словах была и уверенность, и детская шалость. Он завязал мне глаза и взял за руку. Мы шли, куда-то наверх. Потом я почувствовала, что мы снаружи, а не внутри особняка – ветер обдувал мои ноги, там, до куда длины пледа не хватало. Якуб снял повязку с моего лица. До чего же изумительная картина предстала моему взгляду! По всему периметру были расставлены корзины с розами. У одного края крыши, тот что был уже, лежали подушки, одеяла, горело две свечи. На полу стояла миска с виноградом, бутылка красного вина и два бокала. Я подошла ближе. От свечи повеяло терпкостью мускатного ореха и нежностью лаванды. Удивительное смешение ароматов!
