– Мы ведь с тобой друзья, и всегда ими будем! Тебе не нужно так плакать. Ты ещё встретишь хорошую девушку. А я не для тебя. Я слишком плоха для тебя, а точнее ты слишком хорош для меня…
Я не успела договорить свою мысль, как Виктор вскочил на ноги, и снова стал кричать, захлёбываясь слезами и слюной, но только сейчас он был не в печали, а в гневе.
– Ты лицемерная сука! Ты считаешь себя умной, хорошей! Ты лгунья, лгунья! Ты думаешь не то, что говоришь. Ты думаешь что я урод, и я слишком уродлив для тебя, ведь ты считаешь себя ангелом! Ты лживая, лживая сука!
Он выбежал из библиотеки, а я поспешила за ним. Он был в бешенстве, его глаза дышали кровью, полыхали огнём. Он рычал на меня, как бешеный зверь. А я не понимала, чем заслужила такой ответ. Я же пыталась как можно мягче ответить ему! Я последовала за ним в залу, но не успела и моргнуть, как на моих глазах он разбил бутылку, и начал резать себя. Он перерезал вены на левой руке и резко резанул себе по шее. Кровь хлынула фонтаном. А дальше всё смешалось. Крики, слёзы, плач. Голова моя пребывала в тумане. Что это вообще было?!Я не могла пошевелиться…Меня бросило в дрожь, в ушах засвистело и я упала на пол. Все бегали вокруг тела Виктора, а я видела, как его кровь течёт прямо ко мне. Я не могла встать, я была парализована. Ручей крови был совсем близко, но я не могла найти силы встать. Красная река текла прямо к моему лицу, мне казалось, что это вытекает моя кровь, мне нечем было дышать. Меня схватили судороги, ноги стали скручиваться. Кто-то заметил меня, начал поднимать, но я не могла встать. Я не могла говорить, а только мычала. Меня отнесли в зал, сделали укол и дали таблетки. Я потеряла сознание, но очнулась из-за нашатыря. Доктор хлопал меня по лицу.
– Всё нормально, слышишь? Всё хорошо. Не волнуйся, и выпей это.
Он протянул мне стакан с какой-то жидкостью. Пахла она мерзко, на вкус была ещё хуже.
– Виктор?! Виктор! Это из-за меня, я не должна была…
– Стоп. Ева, остановись. Ты не виновата ни в чём. Он был болен, понимаешь? Он мечтал об этом, и нашёл предлог. Выслушай меня. На последнем нашем сеансе с ним он говорил странные вещи. Он спросил, от чего человек может покончить с собой. Я сказал, что от многого. От невосполнимой утраты, от тяжести бытия, от неразделённой любви. Но я сказал ему, что ему это не грозит. Ведь здесь у него нет того, что он может безвозвратно потерять. А он всё повторял «неразделённая любовь, неразделённая любовь». Он спланировал это. Он просто хотел умереть. И выбрал тебя.
– Почему? Почему меня? Почему за все это время, что он тут, он не сделал это?
– Потому что ты другая. Потому что в тебе надежда. У тебя есть будущее. А у него этого не было.
Конечно я знала, что Гжегож так говорит, чтобы успокоить меня. Я догадывалась о чувствах Виктора, но не думала, что он когда-нибудь решится на признание. Я ни разу не замечала за ним агрессии, но сегодня всё, что копилось у него внутри всю его жизнь, выплеснулось фонтаном, как та кровь из его шеи, а тут ещё и я, не отвечающая его ожиданиям. Он был разочарован во мне и в жизни в целом. Якуб было прав. Этот дом – мусорный бак, куда попадают никому не нужные люди, мешающие нормально жить остальным.
– Ты успокоилась? Иди к себе, скоро лекарство подействует и ты уснёшь.
Я встала с дивана, Гжегож помог мне. Я подошла к своей двери, но не решалась войти. Там я была бы одна. Я вспомнила про крышу. Якуб прислал мне ключ чуть больше недели назад. Я просила его. Он даже не стал спрашивать зачем. Он знал, если мне нужно, то это важно для меня. Он знал, что я ничего не сделаю с собой, не дождавшись его возвращения.
Глава 9
Я поднялась на крышу. Там был слой снега, сантиметров пятнадцать – двадцать. Я сняла туфли и встала на том месте, где мы лежали с Якубом и смотрели на звёзды. Холодный ветер пробирал насквозь, я чувствовала, как кости леденеют от него. У меня закружилась голова, и я упала в снег. Я была в забытие. Очнулась я днём следующего дня, в своей постели. Мне было жутко тошно от этого места, я не знала куда деться. Кости ломило, а сил не было совсем. Я сделала несколько попыток встать, но они оказались неудачными. Вскоре я снова отключилась. Посреди ночи я вскочила. Мне было тяжело дышать, а тело горело будто я нахожусь на сорокоградусной жаре. Анна проснулась от моего визга. Я была вся в поту, мне снился кошмар.
Мне снилось как Якуб ведёт меня на крышу. Потом он долго смотрел на меня, начал безумно смеяться, прямо как Виктор в тот день, перед своей смертью, и спрыгнул вниз. Я кричала, звала его, но его тело было внизу в огромной лужи крови. Потом эта кровь превратилась в реку. Я не могла сдерживать чувства, стала задыхаться. Я потеряла равновесие и полетела вниз. Я бултыхалась в кровавой реке. В крови Якуба. Мои ноги свело судорогами и меня потянуло ко дну. Я захлебнулась…В этот момент я проснулась. Анна позвала Ираиду, та дала мне какой-то жутко горький чай. Мне стало хуже, меня трясло, лихорадило. Измерили температуру – сорок и три. Меня тошнило, качало, болело всё тело. Мне дали какие-то таблетки и сделали укол. Утром я проснулась в гораздо лучшем состоянии. У моей кровати сидел Якуб. Его голова лежала рядом с моей рукой. Он дремал, но видимо почувствовал, что я проснулась.
– Ну как ты, пурпурная роза?
– Получше.
Он называл меня розой, и мне придавало это уверенности. Из его уст это звучало больше, чем комплимент. «Лишь розы идеальны» – говорил он.
Все считали доктора Гжегожа нашим спасением, но на самом деле это был Якуб. Это он помогал всем нам. Но он не был всесильным. Ему не хватало сил. Он так много отдавал другим, что совсем забыл о себе. Он похудел, были синяки под глазами. От былой каштановой шевелюры не осталось и следа – он побрился под ноль. Его не было меньше месяца, но он изменился до неузнаваемости.
– Я подам на Гжегожа в суд. Что он сделал с тобой? Ты что, сутками там батрачил в клинике? Разве можно так использовать людей?
– Успокойся. Я совсем мало работал. Я потом тебе всё расскажу. Ты должна отдыхать. Я приехал, как только узнал, что ты заболела. Поспи ещё не много. Отдохни. А я пока заварю тебя мятный чай с лавандой.
Он вышел из комнаты. Я не удержалась и оделась. Я хотела напугать его на кухне, но остановилась, когда услышала как Гжегож отчитывает Якуба.
– Да как ты можешь, это же риск! Она-то поправится, пару дней полежит, попьёт таблеток, а ты? Как ты мог так поступить, я ведь выбивал тебе это место столько времени, и вот благодарность? Сколько денег ты уже потратил? А если бы не я, потратил бы ещё больше! Все бы сбережения ушли в пустоту!
– Да к чёрту мне эти сбережения, можешь забрать себе! Мы ведь оба знаем, что они не пригодятся мне. Разве что на…
– Замолчи! И не смей так думать даже, идиот!
– Ты сам сказал, «в пустоту». Ты знал всё с самого начала, но зачем-то давал надежду, и сейчас даёшь, говоришь что…
– Ева?! Зачем ты встала.
