Доктор прервал Якуба. Он заметил меня. Но я не стала стоять в стороне, я спускалась по лестнице.
– Зачем ты встала, ты ещё слаба.
– Якуб, я в порядке.
Он взял меня за руку. Какая холодная, и худая…Гжегож махнул рукой, когда не выдержал нахальный и пристальный взгляд Якуба. Я сказала, что хочу в сад. Мы принесли подушки, одеяла, оделись по теплее и уединились в саду.
– Ты знаешь, что случилось здесь пока тебя не было?
– Да. Но только не думай об этом. Главное, что ты живёшь дальше. А они…они нашли наконец покой.
– Якуб. Однажды мне снился сон, я не помню говорила ли тебе… Про Францию…
– Так. В твоём сне был я?
– Да, был. Якуб…
– Что?
– Ты так и не рассказал мне про Вроцлав? Что это за город? Там красиво? Мы поедем туда? Может там красивее чем в Провансе…
Мы лежали, закрыв глаза. Я угнездилась на его руке, а он гладил мои волосы, и прижимался губами к виску.
– Потом расскажу тебе про Вроцлав. Лучше расскажи свой сон.
– Этот сон был давно. Но однажды я стала развивать эту мысль. Ту, что приснилась. Слушай.
Бесконечные луга с лавандой и пряными травами. Запахи окружают нас. Из дома вдалеке вышла девушка. В руках у неё глиняный кувшин с вином и нарезанный сыр. Следом за ней вышел парень, неся деревянные кружки в одной руке, а в другой вазу с виноградом. На ней голубое платье под белым ситцевым сарафаном и белая косынка на голове, на нём брюки с подтяжками и соломенная шляпа. Они выпивают, поздравляют друг друга. У них годовщина свадьбы. Из дома выбегает мальчик и дарит маме цветы. Поднимается ветер и срывает с девушки косынку. Она и парень бегут за косынкой. Они улыбаются, смеются. Из дома раздаётся плач – маленькая дочка проснулась. Отец и мать спешат успокоить её. Это мы. Ты, я и наши дети. В спокойном укромном месте, где нет никого, кто мог бы потревожить наше счастье. Мы улыбаемся, мы счастливы. Мы живём.
Я почувствовала слезы, капающие из глаз Якуба. Я приподнялась.
– Что с тобой?
– Это прекрасно…Это красивая мечта.
– Почему мечта? Так и будет! Разве ты не хочешь этого? У нас ведь ещё есть шанс. Давай уедем. И будь что будет. Конечно, первое время будет тяжело…
– Ева.
Его голос дрожал, я насторожилась, но не подала вида, а улыбнулась и прильнула к его губам.
– Ты не хочешь детей? Или у тебя какие-то с этим проблемы? Прости что я спрашиваю, но ты …
– Ева. Я сейчас скажу тебе кое-что, а ты пообещай не расстраиваться.
Что за глупость? Ведь одной этой фразы хватило, чтобы я впала в отчаяние. Я поняла, что сейчас он скажет что-то такое, что я никогда не думала, что услышу.
– Ева, милая моя роза. Я клянусь тебе, что никогда не врал тебе относительно своих чувств и отношения к тебе. Но однажды я солгал.
Я посмотрела вопросительно.
– Я уезжал не помогать Гжегожу. Я был на химиотерапии и готовился к операции.
Химио…терапии.
– Ева, я болен. Только молчи и держи себя в руках.
Меня била дрожь изнутри. Но я молчала, потому что не могла говорить. Я потеряла способность говорить. Я онемела, оглохла, ослепла.
– У тебя всё это будет. Франция, дом, дети…но не со мной. Ты должна это принять. Поклянись мне, что ты исполнишь свою мечту ради меня. Ева! Ева!
Я не могла ничего говорить. Слёзы катились из безжизненных глаз. Я смотрела на него в упор. Я хотела утонуть в его глазах. Я просидела так долго. А потом смогла из себя выдавить невнятную речь.
– Ты поправишься. Тебе сделают операцию и…
– Уже поздно. Операцию отменили, ведь я сбежал из больницы к тебе.
«Что? Да ты эгоист! Ты не подумал обо мне? Ты подумал только о себе, как бы утешить себя пребыванием со мной! А что будет со мной?! Как мне с этим жить?! Жить дальше?! Ты слышишь себя?!» – я кричала в душе, но не произнесла ни звука.
– Это всё из-за меня…
Я опустила глаза и прижалась лбом к его груди.
– Ну когда ты повзрослеешь?
Он улыбнулся, и мне стало не выносимо. Я не смирюсь! Я сейчас же пойду к доктору и скажу, чтобы он отвёз Якуба на операцию. Ведь всё было готово! Пару дней ничего не изменили. Я встала на ноги.
– Куда ты?
– К Гжегожу. Он должен скорее отвезти тебя в больницу. Тебе сделают операцию, и всё будет хорошо.
– Ева…Эта операция стоит кучу денег. Гжегож еле-еле выбил мне бесплатное место. Знаешь сколько таких как я? Вместо меня уже сделали операцию кому-нибудь другому.
– Что за наглость?! Как они могли положить под скальпель другого?! Что за варварство?! Как можно так распоряжаться чужими жизнями!
– Стоп, Ева. Лучше скажи, что передать твоему отцу. Я надеюсь встретить его, и сказать спасибо. За тебя.
Я зарыдала на его груди.
Каждый день проходил так быстро…Мы проводили всё время вместе. Нас никто не донимал, никто не мешал нам быть друг с другом. Всё ушло в прошлое. Потери, неудачи, боль. Ничего этого больше не было. Я знала, что не смогу без него жить, и всё обдумала до мельчайших деталей.
Я знала, что Гжегож позволит мне проститься с Якубом. Ещё до его смерти, я написала своё прощальное письмо.
Шли дни, секунда за секундой, и я знала, я чувствовала, что его последний день близок.
Мы по обыкновению лежали в саду. На улице было холодно, но здесь стояли обогреватели. Аромат роз опьянял нас. За последние две недели мы почти не выходили из сада. Его плечи стали ещё острее за эти две недели, и глаза больше.
Мы лежали и разговаривали. Обнимались. Были моменты нежности и возбуждения, когда мы целовались. На большее у нас не хватало сил, да и надобности в этом не было. Мы наслаждались запахом друг друга. Я знала, что его последний день станет последним и для меня.
Мы лежали и говорили о небе, о звёздах, о космосе, о вечности. Я не могла надышаться им, я была счастлива. Мы набрали книг из библиотеки. Он читал мне стихи. Я заметила, что речь его становится медленнее и вдруг совсем прервалась. Я испугалась. Якуб уснул. Я осторожно сняла его руку с моего плеча и встала. Я сходила за письмами, которые он писал мне. Я села перед ним и стала перечитывать. Якуб проснулся, скорее всего от моих всхлипов.
– Что ты читаешь там?
– Твои письма.
Он достал из под скамейки коробочку и вынул от туда письма. Мои.
– Прочтёшь мне их? Хочу услышать их. С теми чувствами, с какими ты мне писала их.
Я села, опёршись спиной на скамейку. Якуб положил голову мне на колени. Письма были прекрасно сохранены и уложены по порядку. Сверху было самое последнее, снизу – самое первое. Я начала читать.
