– Ну знаешь, годы вообще мужчин не красят, так что… – попыталась я оправдаться, но полный возмущения кашель друзей не дал договорить.
Маман рассудила, что пахнет жареным, и стратегически сплавила меня с кухни – «поговорить с отцом о делах», а сама осталась окучивать бедолаг. Впрочем, их жалко не было – сами напросились. Изгнанные, я и папа осели в кабинете – да-да, обустраивая квартиру, я не забыла выделить себе кабинет – и минут двадцать действительно обсуждали дела фирмы, а потом я отпросилась в отпуск – все равно работать толком не могу.
– У тебя точно все в порядке? – вгляделся в мои очи отец.
– Да, пап, все под контролем, – улыбнулась я как можно беззаботнее в надежде успокоить чересчур проницательного родителя.
В ответ он лишь тяжко вздохнул. Хотя оно и понятно, после того, что приключилось с Машкой, моей младшей сестрой, поневоле начнешь видеть опасность там, где ее нет. А уж в моем-то случае рыльце в пушку не только у меня, но и у гостей, что восседают с мамой на кухне и, надеюсь, не наболтают лишнего.
– Теперь я понял, в кого ты такая, – восхитился Макс, как только за родителями закрылась дверь.
– А я теперь окончательно поняла, что ты болван!
– Знаешь, тебе бы немного дружелюбия твоей мамы, и цены бы тебе не было, – продолжил он изводить меня.
– Серый, убери его от меня, – изо всех сил завопила я.
Одно дело – терпеть натиск Ковальского, и совсем другое – отбиваться от маменьки, ставшей на сторону легкомысленного ухажера. Каким образом в одном человеке могут сочетаться профессионализм и беспечное отношение к жизни, для меня было тайной за семью печатями.
– Регинка, приласкала ты бы его уже, что ли, – тяжко вздохнул Сереня. – Бедняга уж не знает, с какой стороны к тебе подступиться.
– Да он совсем недавно меня на какую-то белобрысую променять собирался! – возмутилась я, припомнив нашу встречу возле офиса Ковальского.
– Это сестра моя была, если что!
– С шампанским и конфетами?
– Ей на работе подарили, – продолжать стоять на своем Макс. И такие у него были честные глаза и уверенный тон, что я засомневалась.
– Говорю же, приласкай его, и горя знать не будешь, – опять взялся за свое Серега.
– А больше мне никого приласкать не надо?
– Только меня, – тут же встрял Ковальский.
– Если только сковородкой, – сурово ответила я, и спустя секундную паузу мы рассмеялись под тихое бурчанье Макса: «Согласен уже и на сковородку».
– Что делать-то дальше будем? – спросила я, когда мы чинно расселись за столом дабы посовещаться.
Глава 10
План намечался следующий: встретиться с Антоновым лично и пообщаться. Ибо информация, нарытая Максом, подсказок не дала. Кирилл Сергеевич по возрасту годился нам практически в отцы, был давно и прочно женат и владел сетью фитнес-клубов, да парочкой ресторанов здорового питания. В клиентах блондина никогда не числился и по служебным вопросам не пересекался. Так что видимых причин недолюбливать Ковальского не имел. Вряд ли при собственных нескромных доходах мужчина из алчности позарился на детище Макса, в котором смыслить судя по всему ничего не мог.
– Может его твои родители чем-то обидели, вот он и мстит, старается, – предположила я.
– Бред, – отмел непривычно серьезный Макс.
– А, например, не мог кто-то ему тебя заказать? – продолжила я, в версию с местью или личной неприязнью верилось больше всего. – Выжил же этот Антонов как-то в девяностые, и вот теперь столь нестандартные услуги оказывает.
– Навряд ли, – ответил Серега, – тогда вообще много кто выжил, отец твой, например. Не все же теперь сомнительную деятельность ведут. За этим скорее к тому же Баскову обратятся.
– Так может он не каждому по карману, – упорствовала я.
– Завтра еще выходной, так что предлагаю попробовать застать его на даче, – окончил спор Серый и засобирался домой.
Макс предлагал остаться и скрасить мой вечер, за что был справедливо прозван Художником. Я, честно говоря, к тому времени жутко устала и на борьбу с излишне активным ухажером сил не нашла. Все, на что меня хватило, – это прибрать со стола в компании блондина, зайти в ванную и улечься пораньше спать.
Еще пару раз звонил телефон, но разговаривать с маменькой я не смогла. Родителей я, конечно, люблю и всегда рада общению, но в последние годы мама серьезно давит насчет сильного несоответствия моего возраста и незамужнего положения. А сегодняшнее происшествие даст ей серьезный повод третировать меня ближайшее время с особым усердием в надежде устроить судьбу неразумной дочери. Ведь для нее я «всегда остаюсь ребенком», и вообще, вот будут у меня свои дети, пойму. А я ж не виновата, что не нахожу в себе сил выйти замуж только для того, чтобы порадовать маменьку.
ПН
Когда вчера я в упадке сил позволила Ковальскому остаться на ночь, то уж никак не предполагала, что остаться он предпочтет не только в моей квартире, но и в моей же постели. Такими темпами я скоро опять увижу его дурацкую кофемашину на месте собственной.
– Ковальский, у тебя хоть что-то святое есть? – рявкнула я.
– Ага. Мои к тебе светлые чувства, – пробубнил он и пристроил свою ручищу у меня на животе.
– Знаешь, то что мы с тобой по пьяни пару раз поцеловались, не дает тебе никакого права лапать меня и складывать куда попало свои грабли, – продолжила я злиться.
– Не страшно. Твоя мама как раз вчера дала мне всякие права и даже обещала помогать в меру сил, – блондин окончательно проснулся и навис надо мной, оглядывая с похабной улыбочкой.
– В таком случае ты полный идиот, раз думаешь, что я свяжусь с таким несерьезным и поверхностным типом, как ты!
– Так значит я тебя не достоин, да? А кто достоин, твой женатый боров, который разменял тебя при первой же попавшейся возможности? Только ты не забывай, что ты вообще-то дамочка за тридцать с весьма паршивым характером и завышенными требованиями к окружающим! – Макс встал и, схватив со стула одежду, покинул комнату, а через несколько минут я услышала, как хлопнула входная дверь.
Почему-то стало грустно. Я заставила себя встать, умыться и приготовить завтрак. Включать телевизор настроения не было, как, впрочем, и жевать бутерброды. Назло себе я сварила овсянку. Но не успела проглотить и пары ложек, как зазвонил телефон, поставленный еще вчера на беззвучный режим, – после небольшого перерыва, вызванного скорее ночным сном, чем состраданием, мама продолжила атаку.
– Ну наконец-то! – вместо приветствия возмутилась она.
– И тебе с добрым утром, – хотя такое ли уж оно доброе, думала я, размазывая ложкой овсянку.
– Не ехидничай, – строго отозвалась мама. – Я рада, что ты наконец-то взялась за ум и перестала интересоваться одной лишь работой, – я прикрыла трубку ладонью и тяжко вздохнула, а маман тем временем продолжала: – Поэтому мы с папой сегодня вечером ждем вас с Максимом в «Парусе», поужинаем, познакомимся как положено.
