— Не буду спорить. У меня и так достаточно эпизодов. Вы ни разу не упрекнули, что Веденеев ускользнул.
— У тебя были другие обязанности:
— Зачем вы поставили меня старшим? Могли ведь найти более подходящую кандидатуру.
— По многим соображениям. На таком месте умный человек больше устраивал меня, чем профан. С умным человеком можно разрулить любой вопрос, даже если он окажется слишком проницательным. О твоего предшественника молодежь вытирала ноги. Я вовремя заменил его, и сейчас никто не может обвинить меня в плохом подборе кадров.
И второе, если уж взялись говорить начистоту. Я не хотел портить никому из моих офицеров карьеру. Дело было обречено на провал, такое жирное пятно не украшает послужной список. С тобой все по-другому. Ты секретный агент за штатом, с твоим личным делом можно поступить как угодно. Изъять страницы или вовсе их не добавлять.
Сиверов не ожидал такой прямоты. Кому-то она могла показаться циничной, но его, наоборот, подкупила. Услышанное, конечно, не обрадовало, но все-таки ему полегчало. Похоже, Звонарев готов был раскрыть карты задним числом.
— Лучше бы с самого начала…
— Я не был уверен в твоих актерских способностях. Эти милые мальчики и девочки могли заподозрить неладное. Вы ведь были рядом круглые сутки — хватило бы случайной интонации, а она могла проскочить рано или поздно.
— Теперь я больше не нужен?
— Теперь-то ты стал нужен по-настоящему.
Сперва надо расставить все точки над i. Ты ведь прочел, что капитан Веденеев организовал взрыв в Грозном девятого мая. Разозлился настолько, что решил в отместку оприходовать Кадырова и создать нам кучу проблем.
— Вот почему никто не захотел лично озвучить «справку». Я смутно догадывался, что это не его рук дело. Он не мог так далеко зайти.
— Мы все патриоты: во-первых, России, а во-вторых, своего ведомства. С Веденеевым обошлись подло. Ты мог испытать те же чувства, что и я, встать на его сторону, самостоятельно выйти на контакт. Это меня совсем не устраивало. Дезу изобрел не я, — Звонарев недвусмысленно показал пальцем вверх. — Я просто не счел нужным просвещать тебя раньше времени.
Глеб вспомнил, с какой неохотой, необычно скупо говорил с ним о деле генерал Потапчук. Похоже, в ФСБ не было единого мнения по вопросу капитана с его незапланированным побегом из плена. Кто-то придумал пресечь на корню сочувствие личного состава, приписав Веденееву теракт. Кто-то не мог развенчать эту фальшивку, но относился к ней с брезгливостью.
— Подло обошлись? Но почему? Как начальство допустило?
— Мы проиграли дело в президентской администрации. Там состоялось нечто вроде третейского суда: мы защищали свою правду, МИД свою. Легальные возможности были исчерпаны, эмир уперся рогом. Мы предлагали хирургическое вмешательство силами трех-четырех человек, операцию освобождения, рассчитанную по минутам. Мидовцы активно возражали. Напирали на серьезные проколы по Яндарбиеву. Меня там не было, но наши, насколько я знаю, не остались в долгу. Если считать мидовские проколы за последние пятнадцать лет, нужно на руках и ногах пальцы загибать. Все-таки они настаивали, что момент неподходящий. Хорошо, когда он по прогнозам станет подходящим, какие для этого должны сложиться условия? Распад НАТО, принятие эмиром иудаизма? Тут они выложили на стол свой главный аргумент.
— Предварительную договоренность с катарцами?
— Совершенно верно. Это же их стихия — закулисные контакты. И не где-нибудь по месту жительства. Все мидовцы на свете — даже если они из какой-то паршивой страны, где нет ни черта, кроме борделей и зарослей дурной травы, — все мидовцы контачат в Женеве, Брюсселе или Стокгольме. Снимают за государственный счет номера в пятизвездочных отелях, выкидывают деньги в трубу на представительские расходы.
Как же, ведь в их лице государство поддерживает свой престиж. Короче, в этой самой Женеве они договорились с одним из двоюродных братьев эмира, которых не меньше дюжины. Оказалось, для эмира важнее всего наказать конкретных людей. Что касается общественного резонанса, здесь он поможет нам, русским, спасти лицо и объявит о помиловании. Даже готов выдать по этому случаю двух человек, паршивых сутенеров, осужденных за убийство проститутки. Один из них вообще оказался гражданином Украины, но это выяснилось потом.
— Значит, процесс был закрытым, мало кто видел лица?
— Да. Журналисты в зал не допускались. Только свидетели, защитники и обвинитель, и еще вдова Яндарбиева в качестве потерпевшей. Здесь у мужиков тоже негусто было с сослуживцами. Телевидение могло спокойно показать акт передачи «наших разведчиков» где-нибудь на пустынном аэродроме, и только два десятка человек здесь и столько же в Катаре могли понять, что это спектакль. Вот и ты тоже решил, что эмир в последний момент перетрухнул. А на самом деле… На самом деле мы тогда проиграли мидовцам, их вариант был взят за основу. И теперь мы имеем то, что имеем.
Глеб представил двух сотрудников в каменном мешке. Перспектива двадцати пяти лет и надежда, что тебя не бросят. Себя на их место он поставить не мог, потому что ни секунды не тешил бы себя этой надеждой. На то он и внештатный агент, чтобы в случае провала не признавать в нем исполнителя воли государства.
— Как они в тюрьме догадались про сделку?
— Насчет этого он не рассказывал. Мы виделись всего один раз: сидели и курили в полной темноте.
«А мне зачем все знать? — задался вопросом Слепой. — Как еще меня можно использовать?»
Ответ был получен очень скоро. Но вначале подполковник последний раз прошелся по мидовцам:
— Они больше собственные Интересы отстаивают, чем державы. Я не имею в виду, что они продают Родину за деньги. Все не так грубо и пошло.
Просто за рубежом у всех этих людей хорошие связи и свои интересы. Их дети учатся за границей, их жены лечатся там, их мемуары там печатаются. Наша линия в международных отношениях только наполовину российская, а наполовину мидовская. Там, где не надо, наш МИД проявляет показную жесткость. Там где действительно нужна жесткость, они стремятся закруглить дело по-хорошему. Искусно втирают очки администрации президента.
«И ничего хорошего не заслуживают», — мысленно закончил Сиверов.
— Ничего плохого не станется ни с нашими мидовцами, ни с их золотыми детками. Детки займут приготовленные для них места, сами обзаведутся потомством — такими же урожденными мидовцами. Но нервы аристократам попортить стоит. Слегка опустить их на бренную землю. Чтобы не смотрели на страну как на большую фишку в своих переговорах.
— Не станется ничего плохого?
— Веденеев обещал, и я ему верю. У нас не служат люди с преступными наклонностями. Кстати, насчет заложников ты сам скоро сможешь убедиться. Я же тебе не просто так объясняю расклад.
Ты лучше всего подходишь для посредника. Через тебя он должен выставлять требования, через тебя получать ответ.
