– Дежурная бригада из больницы в Накке. Все нормально, Андреас, не надо бояться. Мы с Òсой сами попросили их приехать.
«Не верь ему, они хотят убить тебя, зассанец».
Я выбегаю на кухню. Вижу из окна их автомобиль. Регистрационный номер КСЛ 173. Команда Сохранения Лжи. 73 – год моего рождения. Единица означает число лиц, подлежащих уничтожению.
Через открытую дверь кухни вижу отца. Из прихожей доносится приглушенная речь. У меня горит лицо. Их шаги слышны все ближе и ближе, но меня никто не готов защитить. Я один, совсем один. Никто мне не верит, и мне не на кого больше положиться.
– Здравствуйте, Андреас. Меня зовут Мария, а это – мой коллега Рольф.
Они облачились в обычную одежду. Тот, которого зовут Рольф, несет с собой сумку прямоугольной формы.
В воздухе душно от микроволн, в груди жжет, и я начинаю размахивать руками, чтобы не задохнуться. Я вижу, как Òса шевелит губами, но ничего не слышу.
«Hasta la vista, baby»
[28].
Ко мне приближается отец, но я отталкиваю его, двое злоумышленников пытаются поймать меня, но я оказываюсь сильнее, бросаюсь в прихожую и хватаю ключи от машины. Дождь словно разъедает каплями лицо. Скорее в машину и запереть двери, я не вижу, есть ли за мной погоня.
Умчаться.
Убежать.
Нет, не убежать.
Уехать на машине. Я уезжаю. Мне надо в Малагу, спасать Майю и Вильяма. Их необходимо обезопасить. В аэропорт Арланда. Дождь хлещет по лобовому стеклу. Мне надо в Арланду, но на магистрали Вермделеден я выезжаю не на ту полосу. Орстинский тоннель – ловушка, но меня не останавливают. Автомобиль проскакивает мимо их радаров.
Энергия тьмы. Материя тьмы. Девяносто шесть процентов вселенной. Они сами оттуда, и Голос тьмы говорит за них. Я должен найти четыре процента Материи света.
Это единственное, что защитит меня и Майю с Вильямом.
Магистраль Эссингеледен. Знак «Дорожные работы». Мне приходится ехать медленно в средней полосе, главное не смотреть по сторонам, только не смотреть. Мой взгляд – как магнит, он притягивает к себе их всевидящее око, которое водрузили на высокой башне, чтобы обозревать все вокруг. Ему все видно.
Еду дальше, кругом машины – рядом, позади и впереди – но какие из них меня преследуют?
Вот трасса Е4, которая ведет в Арланду. Проезжаю Чисту, Солентуну, Рутебру.
За мной пристроилась машина, черный автомобиль, автомобиль тьмы. Лица водителя не видно, но я знаю, что он меня преследует, они нашли меня, надо съехать с шоссе. Вот съезд, скорее, скорее, скорее – черная машина продолжает свой путь по магистрали, но теперь они знают, где я нахожусь. Надо успеть исчезнуть, прежде чем за мной вышлют нового преследователя. Дорога сужается, они обрушивают на меня потоки дождя, чтобы ухудшить видимость. Капли образуют знаки на лобовом стекле, но дворники стирают их сообщения раньше, чем я успеваю понять смысл. Дорога делает резкий поворот перед указателем «РУСЕРСБЕРГ», там я смогу укрыться, увижу гору и, наконец, обрету покой
[29]. Снова прямой участок дороги – я разгоняюсь.
– Я – управляющий тайным знанием, поверенный полной луны!
Красные огни. Мигающие красные огни. Они устроили западню, перегородив дорогу желтым шлагбаумом, и посылают звуковые сигналы прямо мне в голову.
Они думают, что смогут остановить истину.
Они думают, что смогут поймать меня.
Нет, не смогут.
Будиль
Жизнь никогда не перестает удивлять. Она способна изумить даже в трепетную минуту перед самым финалом. По крайней мере, если решаешь, как я, организовать свою смерть, пользуясь последней возможностью бессильного сохранить контроль.
Как же я была не права.
Пока времени до критического момента оставалось достаточно много, эта мысль вселяла оптимизм – смертельная доза снотворного давно хранилась в стакане. Я все подготовила, еще когда могла пользоваться левой рукой. Тот, кто наполовину парализован, не в состоянии выдавить из упаковки таблетки – это я предусмотрела. Старалась продумать все до мелочей.
Но в августовский вечер, который должен был стать для меня последним, я сидела в кресле перед окном.
Жизнь больше всего любишь тогда, когда знаешь, что скоро ее лишишься.
Подожду минутку. Может быть, еще одну? Дождь закончился, и мысль о том, что больше его уже никогда не увидишь, кажется нелепой. Как и сама смерть. И зачем нужна эта жизнь, если она изначально обречена? На что нам смерть? Если в конечном итоге все лишено смысла, зачем нужна эта единственная в своем роде Вселенная, где все будто идеально спланировано? Я никого не просила давать мне жизнь, это решение приняли без моего участия, но теперь, когда, приложив немалые усилия, я наконец к ней привыкла, ее вновь у меня отнимут.
Я долго терялась в своем отчаянии, впадая в безысходность. Безрассудное желание жить дальше боролось во мне со страхом остаться. Я безумно боюсь. Испытываю ужас от того, что ожидает меня перед смертью. Думаю, с болью я справлюсь, меня пугает не она, а беспомощность, полная зависимость от других. Пугает необходимость полагаться на чужую милость.
Я превращусь в нуждающуюся в помощи.
Эта мысль вселяет бо́льший ужас, чем сама смерть. Ведь помогать должна я. Так было всегда, и только так я умею. Теперь мне понятно, как я жила. Помощь стала моим жизненным кредо. Право на существование я обретала, лишь пренебрегая собой и своими интересами. Первое время, узнав о болезни, я думала, будто Кристеру повезло, что он встретил такую, как я. А как бы он иначе выжил? С его мраком в душе и неспособностью находить друзей, фобиями, которые он в себе культивировал, и огромным страхом быть покинутым. Я была рядом. Всегда рядом, смягчая тревоги мужа и обеспечивая быт, с которыми он сам не справлялся. Я полагала, что делаю благое дело и своим самопожертвованием приношу пользу. Но где проходит граница? Решимости природный цвет краснеет в лихорадке мыслей, и я уже больше не уверена в своей правоте
[30]. Далеко ли я ушла от Лиллиан, чья чрезмерная опека лишь убеждала его в собственной неполноценности?
Отстранившись, я вижу целостную картину. Вижу нашу взаимозависимость. Я так успешно реализовывала свою острую потребность быть для кого-то важной, что с годами стала незаменимой. Так мне казалось. Поэтому можете представить мое удивление, когда в тот вечер я получила эсэмэс от Кристера. Сидя один на один со стаканом, уместившим в себе смертельную дозу таблеток, я услышала сигнал мобильного телефона.
