Будайская крепость – ядро Будапешта и последний оплот двуединой монархии. К счастью, она была давно перестроена и в эти дни только называлась крепостью, на деле же больше напоминая дворец. Однако в окна оказались уложены мешки с песком и мелькали кое-где люди с оружием. Да и на подходе расположились пулемётные гнёзда и позиции лёгких орудий. Видимо, Франц-Иосиф готовился ещё с прошлого захода. ТАК всё оборудовать буквально за несколько суток просто технически невозможно. Тем более что мешки с песком использовались далеко не везде: хватало и мест с куда более прочной и основательной защитой. Вон – даже бетонированные участки имелись.
– Передайте на ближайшую миномётную батарею, – тихо произнёс Максим, зная, что связисты уже рядом, – пусть готовятся. По команде – открываем огонь. Задача – подавить вынесенные вперёд огневые точки. И командира штурмовиков ко мне.
– Слушаюсь, – козырнул кто-то за спиной, повторил команду и куда-то отбыл. А Меншиков остался наблюдать за активностью австро-венгерской обороны.
Через четверть часа от дворца жахнуло лёгкое морское орудие, чей – скорее всего, 37‐мм – снаряд пошёл перелётом и затих где-то в жилом доме за спиной Максима. Ещё раз жахнуло. Опять мимо. На третий раз, выбив немного искр, старый чугунный снаряд ударил в наклонную плиту лобовой проекции бронеавтомобиля и ушёл рикошетом куда-то вверх, за крыши домов. Потом было ещё несколько выстрелов, но таких же бесполезных. Редких и неудачных в целом. В данном ракурсе могло стрелять только одно австро-венгерское орудие, и серьёзных проблем оно не представляло.
– Максим Иванович, миномёты готовы, – наконец произнёс знакомый голос одного из связистов рядом.
– Корректировщики выдвинуты?
– Так точно.
– Пусть открывают огонь по выявленным целям, – произнёс наш герой, не отрываясь от бинокля.
– Слушаюсь. Открыть огонь по выявленным целям.
И спустя минут пять откуда-то из-за спины ударили пристрелочные выстрелы. Три 90‐мм мины прошли по крутой траектории и взорвались во дворе крепости. Точнее, перед ней, с некоторым недолётом. Чуть погодя прилетела ещё одна тройка. Третья же накрыла самую опасную цель – позицию лёгкого орудия, что обстреливало бронеавтомобиль всё это время. Пристрелка по-морскому работала безукоризненно.
А тем временем готовились штурмовики, избавляясь от всего лишнего и набирая увеличенный запас гранат и боеприпасов. Ну и надевая свои стальные нагрудники поверх лёгких противоосколочных жилетов. Тяжело, но очень полезно при штурмовых действиях. От всех угроз не убережёт, однако потери эта тяжесть сокращала кардинально.
– Всё готово, Максим Иванович, – довольно гаркнул голос за спиной. – Штурмовики готовы к штурму.
– Андрей, поддержишь их огнём?
– Из всех орудий?
– Сначала из всех. Потом, как сблизятся, только из пулемётов. Нужно прижать австрияков и не давать высовываться из окон.
– Понял. Сделаю, – довольным голосом ответил новый командир лейб-гвардии механизированного полка, бывший всю весеннюю кампанию начальником штаба этого самого полка и участвовавший в той странной «неаполитанской беседе». Той, когда бывший командир штурмовиков попытался пощекотать нервы Меншикову ножом, но не смог. Психанул. И сгинул. По слухам, попал в германский плен. Как в Неаполе он мог это сделать – никто не знал, но и не пытался. Этот исход событий устроил не только Максима, но и его ближайшее окружение, вздохнувшее с облегчением. Человек, замаравшийся дважды, потерял право на репутацию и уважение, а значит – они были ему уже ничем не обязаны. И если та «неаполитанская беседа» ещё оставляла какие-то варианты… какие-то трактовки, вынуждая окружение Меншикова на определённые рефлексии для сохранения лица, то попадание в плен выглядело настолько нелепо и надуманно, что бедного бывшего командира штурмовиков чуть ли не в предатели записали. Если не Родины, то родного полка уж точно. Дескать, хотел поднять бунт и стать полковником. А как понял, что дела плохи и может прилететь наказание – сбежал и сдался немцам в плен… Мерзкий расклад. Но он устроил всех. Ну, почти всех. Бывший командир штурмовиков ничего не выигрывал при таких трактовках, но всем остальным было плевать. Он уже был списан в утиль, и его мнение не интересовало окружающих.
Штурмовиков, кстати, вывели из подчинения полку, развернув как отдельный усиленный батальон корпусного подчинения. Хотели полк, но не набрали такого количества хорошо подготовленных бойцов, несмотря на усиленные тренировки. Вот поэтому Максим и попросил командира лейб-гвардии механизированного полка поддержать штурмовиков. У тех своих тяжёлых бронеавтомобилей не имелось.
90‐мм миномёты «замолчали» сразу после того, как «погасили» выявленные открытые позиции. Какой смысл тратить впустую боеприпасы? Поэтому начало штурма хлёстко и громко ударило по ушам канонадой взахлёб «заговоривших» 75‐мм «окурков», 37‐мм «автоматов» и 12,7‐мм пулемётов. А от Будайской крепости только полетели крошка и щебёнка в разные стороны. Особого ущерба это старым и толстым стенам, конечно, не наносило, но в окнах больше никто не мелькал. Что позволило штурмовикам на грузовиках подъехать прямо к стенам без всяких волнений. Понятно, что по мере приближения этих колёсных средств выключались сначала 75‐мм, а потом и 37‐мм «стволы». Но даже и одного беспокоящего огня крупнокалиберных пулемётов в принципе хватало…
Эта крепость была слишком уж дворцом для того, чтобы должным образом отразить натиск тяжёлой и до зубов вооружённой пехоты. Наспех созданные огневые позиции, прикрывающие подходы, в том числе фланкирующим огнём, оказались вынесены 90‐мм минами. А всё остальное… вся там паутина комнаток и переходов… это была идеальная среда обитания для штурмовиков с их вооружением. Самозарядные винтовки и такие же дробовики, гранаты, лёгкие ручные пулемёты… ужас… просто кошмар для всех, кто засел внутри. Да, среди них много было благородных, но штурмовики не нянчились и не деликатничали с ними. Сначала в комнату заходила граната. Подавала голос. И только потом уже врывались бойцы, пользуясь оглушением и деморализацией противника. Причём как! Ворвавшись в помещение, сразу смещались вбок – чтобы уйти с проёма и не маячить силуэтом на его фоне. И огонь! Огонь! Огонь! Так, чтобы враг не мог ни вздохнуть, ни охнуть, ни голову поднять.
В нескольких местах австро-венгры поставили станковые пулемёты, бьющие на прострел через несколько сквозных комнат, что исключало заброс гранаты. Слишком далеко. Ну так и что? Этим они только замедлили продвижение. Да, с наскока такие позиции взять не удавалось. Но пулемёт не может стрелять бесконечно. Перегревается. Да и ленты имеют конечную длину. Поэтому штурмовики что делали? Правильно. Разряжали эти установки.
Кидали гранату для кратковременного оглушения и деморализации. А после взрыва вперёд рвались бойцы со штурмовыми щитами. Но не до упора, а на подходящее для броска нормальной гранаты расстояние, чтобы не высовываться из-за щитов прикрытия. Щитовиков только-только ввели в штат штурмового батальона этим летом, готовя к затяжным боям в крупных зданиях, где поддержать гранатой или снарядом с улицы не всегда возможно. Эти ребята тащили перед собой тяжёлый щит, что держал винтовочную пулю в упор. Получалась довольно тяжёлая конструкция, на колёсиках. За ними – пригнувшись, на полусогнутых – двигалась штурмовая группа.
