Двадцать метров.
Бросок «колотушки».
Взрыв на позициях пулемётного расчёта.
И рывок вперёд. Уже простых бойцов, высыпавших с оружием на изготовку из-за тяжёлых щитов…
Франца-Иосифа с его родственниками и окружением нашли в подвале. Они сдались без боя. Услышали характерный топот штурмовиков и стали кричать, что сдаются, чтобы не стреляли. Всё было кончено. Да и стрелять им особенно было нечем. Сюда стаскивали раненых и тех, кого нужно укрыть от обстрела. С самых первых взрывов 90‐мм мин начали. И тут вскрылся очень любопытный момент. Кайзер сражался. Лично. Несмотря на возраст. И сидел в этом подвале, баюкая простреленную руку в свежей, пропитанной кровью повязке.
Всех, кто находился здесь, обыскали и разоружили. После чего позвали нашего героя. Наверх их не потащили, так как здесь было слишком много раненых. Всё-таки штурм Будайской крепости шёл несколько часов и был хоть и довольно бескровный для штурмовиков, но нервный, хлопотный. Наблюдались даже попытки контратак и фланговых обходов по лабиринту комнат. Один раз это мероприятие даже удалось, и австро-венгры умудрились перебить звено штурмовой группы, захватив их оружие. Но в общем и целом это уже ни на что не повлияло…
Максим вошёл, тихо и мирно беседуя с командиром лейб-гвардии гусарского полка, также вошедшего в состав корпуса, о насущных делах. Скорее даже предаваясь грёзам о днях будущих. Остановился. Окинул взором присутствующих. Выхватил взглядом престарелого Франца-Иосифа. Тот поднял глаза, не отводя их и не пряча. Спокойный. Уверенный в себе и своей правоте. Не растерявшийся из-за неудач. Враг. Природный. Злодейский.
Криво усмехнувшись, наш герой медленно и демонстративно достал пистолет из кобуры. Передёрнул затвор. Снял с предохранителя. И, сделав несколько шагов вперёд, прицелился Францу-Иосифу в лоб.
– Вот ты и попался, – с холодным омерзением произнёс генерал.
Но тот вновь не отвёл взгляда. И даже – напротив. Медленно встал и гордо выпятил подбородок. В духе: «Стреляй, фашистская морда!» Это так взбесило Максима, что он едва не выстрелил в тот момент, когда между ним и Кайзером втиснулась молодая женщина.
– Что ты творишь?! – рявкнул старик.
– Не убивай, прошу, – тихо произнесла однодневная любовница нашего героя – Эржи. И едва заметно огладила свой живот.
Глаза Максима округлились от этого намёка. Она тихонечко кивнула. И он, не в силах целиться в мать своего будущего ребёнка, отвёл оружие, бессильно опустил руку. Франц-Иосиф тоже, видимо, что-то понял – и вид имел не менее ошарашенный и удивлённый. Как и многие присутствующие.
– Как Ваше самочувствие? – выдавил из себя формальную фразу Меншиков, не поднимая глаз на Эржи и нервно потирая лоб левой ладонью. – Как муж? Как дети?
– Супруг погиб во время штурма, – после небольшой паузы произнесла она. И Максим поднял на неё взгляд, полный невысказанного вопроса. – К сожалению, – тяжело вздохнув, добавила она, вновь осторожно огладив свой живот и мягко улыбнувшись. – Мы помирились после моего возвращения из Вены… и мне даже показалось, что всё, наконец, налаживается.
Смерть мужа оказалась удивительно кстати. Он ведь теперь не мог подтвердить, что это – не его заслуга. Облегчение, которое расплылось по лицу Меншикова, оказалось слишком заметным. Настолько, что Франц-Иосиф, округлив глаза, шагнул вперёд и попытался выдавить из себя:
– Вы… вы… вы…
– Да, мы знакомы. Я помог Вашей внучке покинуть охваченный беспорядками город. Не вижу смысла винить внучку в злодеяниях деда. – Лицо Кайзера чуть дёрнулось от лёгкой судороги, прострелившей щеку. – После завершения войны Вас будут судить за военные преступления. И, вероятно, повесят. Но вот так убивать действительно негоже.
Франц-Иосиф вновь вскинул подбородок, с вызовом взглянув на Меншикова. Кто он и кто этот сопляк? Император и простой генерал. Как он смеет утверждать такие вещи?! Как он смеет угрожать позорной, публичной расправой?!
Максим же, окончательно оправившись от шокирующей новости, начал отдавать распоряжения. Он знал, что Эржи совершенно охладела к супругу, причём взаимно. Что у них более не было никакого влечения. И на то были причины. Они в ту ночь не только сексом занимались, но и болтали, много и достаточно откровенно. Во всяком случае, с её стороны. Видимо, нервное потрясение заставило её таким образом сорваться. Главная же беда теперь заключалась в том, что намёк, каковой она продемонстрировала, прозвучал отчётливо и громко. Слишком отчётливо…
Глава 5
1916 год, 25 сентября, Белград
Просидев в Будапеште всего сутки, Максим ушёл ниже по Дунаю. К Белграду. Держась правого берега. Особого смысла находиться дольше в столице Венгрии не было. Остатки золотого запаса Австро-Венгрии и важные ценные бумаги он загрузил на грузовики. Франца-Иосифа и его ближайших соратников в плен взял. А дальше? Что там делать? Грабить жителей? Предаваться разврату? Скучно и непродуктивно. Да и, если честно, не совпадало с теми целями, которые он для себя ставил…
Максим был очень благодарен Эржи за то, что та не дала ему убить деда. Она не испытывала к нему никаких тёплых чувств, однако такой пошлый расстрел в подвале считала глупостью. Да и вес в глазах родственников нужно было набирать после неудачного морганатического брака, рассорившего её со всеми. Мало кто решился бы встать между Меншиковым и его добычей. А она – смогла. Она решилась. И она добилась успеха.
Для нашего же героя этот поступок также оказался крайне выгоден. Вот пристрелил бы он Франца-Иосифа в подвале – и что дальше? Глупо же вышло бы. Прибить мерзавца, конечно, требовалось. Но не так. А предварительно осудив публично, обвинив в преступлениях против человечества. А потом и казнить, тоже на публике при максимальном скоплении народа. То есть устроить свой личный Нюрнберг с блэк-джеком и шлюхами. Ведь Император и его ближайшие сподвижники были у Меншикова в плену. Можно и нужно так поступить. Но, опять-таки, не сразу, а только после капитуляции, полной и безоговорочной, для которой пока время ещё не наступило.
Война… да… с войной всегда так. Начнёшь не вовремя – или проиграешь, или пупок надорвёшь. Поспешишь с её окончанием – выгодами от побед не воспользуешься. Промедлишь? Так впустую огромное количество ресурсов спустишь, ибо война – дорогое удовольствие. Всё должно быть вовремя. Весна весной, лето летом, а победа тогда, когда она принесёт тебе наибольшее количество выгоды. Ибо зачем ещё воевать?
Кто-то скажет, что не все войны ведут из-за выгоды. Но Максим не относился к тем психам, что отчаянно сражались с ветряными мельницами ради собственных иллюзорных бредней идеологического характера. Для него война была просто методом, воин – профессией, а враг – не более чем противником, который завтра мог стать с тобой плечом к плечу против нынешнего союзника. Если, конечно, не творил каких-то непотребств, потеряв лицо и уважение. Поэтому всё, что двигало Максимом в оценке войны, – это личная выгода, польза и прочие рациональные компоненты вроде профессиональной чести, без которой воин не воин, а зелёный юнец и новобранец. Даже профессиональная честь и та выступала своего рода рекламой, публичным рейтингом профессионализма и мастерства, позволяя в будущем брать более выгодные заказы в той или иной форме. А иногда и решать проблемы одним фактом своего появления… Поэтому Максим был очень благодарен Эржи за её вмешательство. Чуть было глупостей на нервах не наделал с далеко идущими последствиями…
