Боец выбрался на пригорок и прильнул к биноклю. Австро-венгерский полк, осаждающий Белград со стороны Савы, стоял вполне свободно. От противников его отгораживал толстый слой воды. А налёта со спины они не ожидали. И очень зря. Там были их собственные тылы. Но, видимо, последовательное уничтожение телеграфных станций на пути своего следования сделало своё дело, и связь на данном участке фронта оказалась парализована.
Удостоверившись, что супостат не ожидает нападения и его не заметил, разведчик отполз назад. Встал. Добежал до автомобиля, который сорвался с места, возвращаясь к командиру передового дозора. Считай – маленького авангарда. Тот внимательно выслушал бойца. Посмотрел на австро-венгерскую карту, захваченную в Будапеште. Немного подумал – и направился в довольно крупный автобус, что сопровождал отряд. Там находилась радиостанция. Достаточно дохленькая, но радиостанция. И её хватало для того, чтобы на полсотни километров пробивать морзянкой. Причём на ходу. Развёртывание этой установке не требовалось.
Максим, понимая, что корпус не полк, очень ответственно отнёсся к вопросам связи и управления. И впихнул в свой корпус аж дюжину таких наспех изготовленных радиостанций – совершенное ноу-хау для эпохи. Слабый искровой передатчик. Приёмник. Торчащая над автобусом рама антенны. Бензиновый электрогенератор и его аварийный дублёр с велосипедным приводом. Аккумуляторы. Рабочее место радиста и шифровальщика. И так далее. В общем – всё скромно и без излишеств, но полнофункционально.
Внедрение таких автобусов позволило Меншикову отслеживать всю полноту ситуации по своему корпусу. Где какой полк находится, он знал с точностью до километра, что делает и куда направляется. Более того – с ним могла быть установлена связь в любой момент. И не только с полком.
Так вот. Командир импровизированного авангарда направился в этот автобус радиосвязи. И передал в штаб корпуса обстановку. Своих сил ему очевидно не хватало для уничтожения такого крупного скопления неприятеля. Во всяком случае, без риска понести тяжёлые потери. Считай, лёгкая моторизованная рота на четырёх бронетранспортёрах и двух грузовиках.
Реакция пришла незамедлительно.
Лейб-гвардии механизированный полк – основной кулак корпуса – находился слишком далеко. Дожидаться его для нанесения взламывающего удара было рискованно. Можно потерять эффект неожиданности. Другие моторизованные пехотные части растянулись из-за узких, плохих дорог и проблем тактического характера. Поэтому на помощь этой роте авангарда выдвигался дивизион отдельного артиллерийского полка. Это было единственное подразделение в оперативной близости. Почему он вырвался так сильно вперёд – вопрос, но уже десятый. Главное – здесь и сейчас этот дивизион был очень в тему.
Отдельный артиллерийский полк был формально единственным сводным полком корпуса. Но только формально. Так как Ренненкампф скрепя сердце отдал Максиму тех артиллеристов, что весной работали над прорывом германской обороны. То есть полк, формально сводный, по факту являл собой уже неплохо сработавшийся коллектив, хоть и на новой материальной базе. Он состоял из одного дивизиона САУ «Сосна» и двух дивизионов САУ «Дуб»
[4]. Увы, эти САУ были не теми грандиозными САУ времён Великой Отечественной войны. Нет. Но всё равно это САУ – самоходные артиллерийские установки, пусть и на колёсном, а не гусеничном ходу. Боевые машины «Сосен» несли длинные морские 75‐мм пушки Канэ, а «Дубов» – 105‐мм гаубицы. Цель «Сосны» – тяжёлая ПВО и контрбатарейная борьба, «Дубы» же были просто основным полевым орудием этого механизированного корпуса. Собственно, дивизион «дубков» к авангарду и подъехал минут через двадцать после радиограммы. Все три батареи по четыре боевые машины.
Выкатились в относительно ровную линию. Встали. Бойцы экипажей высыпали и начали готовить машины к бою. Сняли со стопоров и развели станины. Покрутив ручки домкратов, упёрли «лапы» станин в грунт, вывешивая раму тяжёлых грузовиков, жёстко фиксируя её на грунте. Да не абы как, а по уровню, чтобы артиллерийская установка вращалась легко и просто. Потом лихими молодецкими ударами вбивали костыли в окна «лап», усиливая фиксацию и делая систему жёстче. Слишком мягкий тут был грунт, могло всё поплыть после первых же выстрелов.
Тем временем от дивизиона к небольшому холму побежала группа связистов с большой катушкой телефонного провода, телефоном и переносными приборами наблюдения. Побежали туда, где занимала оборону, энергично окапываясь, вся пехотная рота авангарда. До противника было далеко. Полк австро-венгров располагался хоть и в прямой видимости, но более чем в трёх километрах. Однако устроить такой рубеж было необходимо. Мало ли что? САУ могли и не успеть свернуться.
И вот – отмашка.
Три батареи этого «дубового» дивизиона ударили беглым залпом. Шрапнелью. По предварительному счислению. Благо открыто расположенный лагерь противника был большим. Промахнуться сложно.
Пятнадцать секунд.
Командиры орудий подняли правую руку, показывая готовность их установки к огню. И новый беглый залп. И опять шрапнелью.
105‐мм гаубичная шрапнель – это сила! Это вам не «трёхдюймовка», дающая узкий, глубокий, быстрый пучок шрапнели, совершенно не пригодный ни для чего, кроме отдельных редких случаев продольного обстрела колонн на марше. Гаубица такого калибра – это уже серьёзный агрегат! Низкая скорость снаряда пускала осыпь шрапнели широким конусом. Его крутая траектория позволяла не пускать шрапнель вдоль земли, как у лёгких полевых орудий с их скоростными снарядами, а осыпать сверху. Бах! И крупный такой овал на земле оказывался засеян смертоносными шариками. Сверху вниз. Бах! И ещё один. И ещё. И ещё.
Самую высокую эффективность огня шрапнелью даёт, конечно, миномёт. После него – гаубица, бьющая слабым зарядом по наиболее крутой траектории. Вот их в текущей ситуации и задействовали. Числом в дюжину…
К чести австро-венгерского полка нужно сказать: отреагировали они быстро и вполне адекватно. Насколько вообще позволяла ситуация. Минуты не прошло, как подразделения полка двинулись рассеянным фронтом в сторону холма, откуда стреляли.
Потери у полка от шрапнели были. И заметные. Но здесь они уже сидели больше года, поэтому оборудовали себе позиции большим количеством землянок и достаточно развитых траншей. Вот туда они и прыснули после первых же разрывов. По сути, только первый пристрелочный залп шрапнелью и оказался действенным. Остальные – так, больше ворон пугали.
Стрелять же по многочисленным разрозненным группам из пушек с закрытых позиций было сложно. Поэтому батареи начали по команде сворачиваться и готовиться сдёрнуть. А бойцы авангарда молились, крестились и прочими способами рефлексировали, так как именно им надлежало выдержать хотя бы один натиск. Иначе могут не уйти без значимых потерь и угрозы потери САУ. Противник вон – бежал уже. Да, у пехоты имелось девять лёгких ручных пулемётов и куча самозарядных винтовок с ручными гранатами. Да, у них в тылу находилась личная батарея 60‐мм миномётов из шести «стволов», готовая поддержать их в максимально оперативном порядке. И что? Что это меняло? Рассеянный и дезорганизованный полк – всё равно полк. А тут рота… пусть и усиленная…
