– Я могу обратиться к Керенскому, и тот посредством Верховного главнокомандующего запретит Меншикову этот рейд. Прикажет вернуться или перенаправит на новую цель.
– Вы сами-то верите в то, что говорите? – ещё более грустно улыбнулся Пуанкаре.
– Керенский – глава правительства!
– Временного и самопровозглашённого. На текущий момент он не контролирует даже Петроград. Он может, конечно, приказать. Но этот приказ будет что ветер в море: воет и воет, никому до него дела нет. Тем более войскам. Керенский сидит в Петрограде как в ловушке. Он даже не может оттуда сбежать, как планировал. Моряки и армейцы сторожат все отходы и время от времени грабят этого плута. Он ведь не хочет уходить с голым задом. Он хочет золота себе вывезти. Но не выходит.
– Мы можем попробовать договориться с Ренненкампфом.
– Он никогда на это не пойдёт. Мы считаем, что он лично предан Меншикову по какой-то неведомой нам причине. Он с первых дней взял его под опеку и теперь, когда Меншиков, уже Великий князь Вендский, – фактически самостоятельный государь, – продолжает его держаться с удивительной последовательностью.
– Тогда нужно договариваться с Брусиловым.
– Да, с ним можно договориться. Но, боюсь, он своим фронтом командует на птичьих правах. В Юго-Западном фронте всё расползается в разные стороны. В любом случае Меншиков не подчинённый Брусилова и на его приказы наплюёт. Как, впрочем, и на любые другие. По оценкам наших генералов, если Австро-Венгрия капитулирует, то Юго-Западный фронт в течение пары недель прекратит своё существование. По какому сценарию – не ясно. Самым вероятным является – начало смуты и, возможно, Гражданской войны. Там слишком много противоречивых и друг друга не переваривающих лидеров.
– А если Меншикова попросит его супруга? – после долгой паузы спросил посол. – Мы сумеем её уговорить. Или, если понадобится, припугнуть. Ради защиты детей она пойдёт на это.
– Месье, это всё пустые разговоры, – холодно произнёс Президент. – Что Вы хотите? Чтобы мы помогли Великобритании в невозможном деле? Меншиков возьмёт Константинополь, если того пожелает. И ни я, ни Вы этому помешать не можем. Просто не успеваем. Он слишком быстр. Не зря он столько времени готовил отвлекающие манёвры.
– Предлагаете перенести вопрос на послевоенный конгресс? – после долгой, очень долгой паузы тихо произнёс посол.
– Месье, Вы не понимаете, – покачал головой Президент.
– Что я не понимаю?
– Франция не готова воевать с Россией. Великобритания – тем более. Все устали от войны. Все. Кроме него. Он живёт войной. И если Париж выступит против него – он придёт в Париж. Если Лондон выступит против него – он придёт в Лондон. Мы не знаем, как парировать его подвижное соединение и его тактику, которая постоянно развивается и меняется. Он слишком сокрушителен. Пока мы не знаем. И поэтому пока я не вижу поводов с ним ссориться. Вот поссорились мы с ним. И что дальше? Он обиделся и пошёл на нас войной. Кто его остановит?
– Он командует всего лишь корпусом! Одним корпусом!
– Он и командуя всего лишь дивизионом, взял Берлин, водрузив над Рейхстагом знамя России. Да, этот корпус не так хорош, как дивизион. Но всё же. А командуя горсткой людей, которых едва хватит на взвод, он сломал войну целой армии, обрушив фронт в Восточной Пруссии. Так что Вы очень неточно выражаетесь. Он командует не всего лишь корпусом, а целым корпусом. Этого много. ОЧЕНЬ МНОГО. И поверьте – Северный фронт пойдёт за ним. А если он возьмёт проливы, то за ним пойдёт вся страна… вся Россия.
– Вы думаете? – вдруг успокоился и задумался сэр Фрэнсис.
– Да. Я уверен. Он не просто так идёт на Константинополь. Я убеждён, что лично Меншикову этот город не нужен. Его цель лежит в другой плоскости. Деньги у него есть. Войну он уже выиграл. Осталось только последние аккорды сыграть. Но ему этого, очевидно, маловато будет.
– Так вот значит, что…
– Месье, Вы зря пренебрегаете сведениями из той папочки. Феанор – сын верховного короля нолдор. Феанор – король без короны. И он, очевидно, жаждет её.
– Почему Россия? Чёрт! Проклятье! Почему? Что в ней такого?!
– Насколько мне известно, он собирался уехать из России. Помешала Татьяна – точнее, отношения с ней. Судя по всему, он влюбился. Поэтому я предостерегаю Вас от каких-либо необдуманных действий с Татьяной Николаевной. Вы видели фотографии отрубленных голов австро-венгерского гарнизона лагеря военнопленных? Хотите такое увидеть в Великобритании на каждом перекрестке?
– Вы сгущаете краски, – нахмурился сэр Фрэнсис.
– Яростные, безумные и удивительно кровожадные кельты – жалкая тень сидов, сиды же, судя по всему, – жалкая тень нолдоров. Во всяком случае, наши исследователи предполагают, что сиды – это эмигранты, беглецы, оказавшиеся неспособными противостоять нолдорам. То, что Меншиков не заливает всё вокруг кровью, нас удивляет. И единственным объяснением мы видим его желание жить человеком по человеческим обычаям. Он старается. Но это – акт доброй воли, а не естество. А вот та пирамида из отрубленных голов – обычное, судя по всему, для него дело. Просто пробилось… сквозь гримасу человечности.
– Кошмар какой-то… И что нам с ним делать?
– А что нам делать с ураганом или землетрясением? Вы можете его убить? Можете. Но он всегда может воскреснуть. Очень неудобно, согласитесь? Вы можете с ним воевать лоб в лоб? Можете. Но боюсь, что проиграете. Он слишком искушён в войне. Что вы вообще можете? Очень немного.
– В Ваших словах звучит какая-то безысходность, – покачал головой сэр Фрэнсис.
– Так и есть, – грустно улыбнулся Раймон Пуанкаре. – Так и есть. Мир изменился в тот момент, когда в него пришёл этот… человек. Да, определённо человек. Но с очень непростым и долгим прошлым. И он уже никогда не будет другим.
– Ясно, – мрачно кивнул сэр Фрэнсис. – Так вы не будете помогать Великобритании препятствовать захвату Меншиковым Константинополя и проливов?
– Нет. И вам не советую.
– Спасибо за совет, – раздражённо дёрнув шеей, произнёс посол Великобритании во Франции. Встал. Кивнул. И пошёл на выход.
– Не переживайте за свою карьеру, друг мой, – донеслись до него уже в дверях слова Президента. – От Вас требуют невозможного. Вы же делаете всё, что в ваших силах.
– Благодарю. Мне очень важны эти ободряющие слова, – предельно холодным тоном ответил сэр Фрэнсис не оборачиваясь и вышел.
Ему нужно было составить отчёт руководству и предложить меры для преодоления этого кризиса. И если до Меншикова они добраться действительно не могли, сейчас во всяком случае, то до вот таких вот деятелей – очень даже.
Он шагал по коридору, на ходу пытаясь освободить немного воротник. Было жарко и душно. Перенервничал. В ушах гудело. А грудь сдавливало так, словно на неё давит каменная плита.
«На воздух, скорее на воздух!» – пульсировало у него в голове и ускоряло шаг.
