– Ну, напугать меня сложно, а вот в честности моей вы зря сомневаетесь, – без улыбки ответил Гриша.
– Я и не сомневаюсь, – отмахнулся князь, отсмеявшись. – Да улыбнись ты, идол. Это же шутка была.
– Это я понял, – кивнул Григорий. – Только об одном вас прошу, Николай Степанович. Никогда во мне не сомневайтесь. Я предавать не умею и на чужом несчастье своего счастья строить не стану.
– Гриша, я, может, и не молод, но ещё не маразматик, – вздохнув, ответил князь. – Я тебе с первого дня поверил и верить не перестану. А за шутку глупую прости. Уж больно физиономия у тебя мечтательная была. Не удержался.
– Бог простит. Так станки делать будем?
– Для себя, считай, уже делаем. А дальше – как бог даст, – улыбнулся князь, протягивая ему руку.
* * *
Два дня после пробега Гриша вместе с водителями и механиками лазил по каждому грузовику, ощупывая, оглядывая и обнюхивая каждый узел и каждую гайку. Как оказалось, несмотря на все недочёты, двигатели этих автомобилей выдержали все испытания с честью. Все пять грузовиков запускались, работали ровно – в общем, готовы были к дальней дороге. После пробега пришлось заменить только рессоры и узлы сцепления.
Убедившись, что в данном случае любая переделка будет олицетворением поговорки «лучшее – враг хорошего», Гриша телефонировал Залесскому, сообщив, что автомобили готовы. Поблагодарив парня за работу, капитан вернулся к своим делам, а Гриша вдруг осознал, что делать в мастерских ему больше нечего. Совсем. Убедившись, что все грузовики обеспечены запасными колёсами, камерами и инструментом, он приказал отогнать их в сторону от ворот и как следует запереть. После чего отпустил водителей отдыхать.
Побродив по мастерским, парень снова понял, что делать тут больше нечего, и, почесав в затылке, отправился домой. Его машина не спеша катила по улице, а сам Гриша, привычно вертя руль, пребывал в своих размышлениях. На перекрёстке у Троицкого собора он свернул к обводному каналу и тут же выжал педаль тормоза. У тротуара стояла пролётка, в которую трое неопрятного вида мужиков тащили женщину. На мостовой лежал человек, держась за залитую кровью голову.
Сообразив, что, оказавшись в пролётке, бандиты примутся нахлёстывать лошадь, а значит, погони не избежать, Гриша ловко переключил передачу и вдавил педаль газа в пол. С визгом резины автомобиль подлетел к тротуару прямо перед пролёткой, заставив лошадь попятиться, испуганно всхрапнув. Сам Гриша вылетел из машины, едва только колесо упёрлось в поребрик. В три шага обежав передок машины, он встал на пути троицы, жёстко приказав:
– Так, болезные, а ну отпустили женщину, пока беды не случилось.
Сидевший на козлах пролётки мужик, быстро оглядевшись, вскинул руку с кнутом, чтобы наказать дерзкого студентишку, и в то же мгновение грохнул выстрел. Схватившись за кисть руки, кучер с воем свалился с козел и принялся кататься по мостовой.
– В последний раз говорю, отпустите женщину и поднимите руки, – рявкнул парень, делая шаг в сторону и переводя ствол пистолета на остальных бандитов.
В ответ грохнул выстрел револьвера. Пуля свистнула у головы парня, и Гриша, разозлившись, трижды нажал на спуск. Где-то за углом раздались свистки городовых, а парень, ногой распихав упавших бандитов, склонился над лежащей женщиной. Осторожно взяв её за плечо, он перевернул безвольное тело и, приложив пальцы к ярёмной жиле, облегчённо вздохнул. Она была без сознания. Выпрямившись, парень подошёл к лежавшему в стороне человеку и только тут рассмотрел его как следует.
Судя по одежде, слуга, в больших летах, седой словно лунь и со сморщенным, как печёное яблоко, лицом. Нащупав на его шее пульс, Гриша покачал головой и, заметив подбегающих городовых, полез в карман за бумагами. Подбежавший первым урядник окинул быстрым взглядом открывшуюся ему сцену и, подобравшись, приказал:
– Предъявите документы, сударь.
– Извольте, сударь, только прикажите позвать доктора. Этот человек ранен, – кивнул Гриша на слугу, протягивая ему паспорт и приказ о назначении его инструктором.
Внимательно изучив бумаги, урядник удивлённо хмыкнул и, возвращая документы, спросил:
– Что здесь произошло?
– Я ехал домой в своём автомобиле, когда увидел, как эти люди пытаются затащить женщину в пролётку. А когда я, остановившись, спросил, в чём дело, попытались меня убить. В итоге я убил их.
– Я могу увидеть ваше оружие? – тут же спросил урядник.
– Прошу, – кивнул Гриша, вынимая именной «браунинг» и выщёлкивая из него магазин.
Рассмотрев надпись на пистолете, полицейский вытянулся во фрунт и, козырнув, с уважением протянул:
– Вот уж не думал, что сподоблюсь увидеть такое. Дозвольте спросить, вам эта женщина знакома?
– Впервые вижу. А вам?
– Увы, сударь, знакома. Это единственная дочь майора Мечникова. Служит в госпитале при – храме. Я её регулярно тут вижу. Что ж тут такое произошло? – удивлённо проворчал урядник, возвращая Грише оружие и оглядываясь.
– А вы вон того спросите, – усмехнулся парень, указывая на потерявшего от боли сознание кучера.
– Он жив? – неверяще спросил урядник.
– И почти здоров. Я ему только руку прострелил, когда он на меня кнутом замахнулся. Отвлекал. Потом вон тот, с револьвером, в меня выстрелил, и пришлось бить насмерть.
– Тащите его сюда, – скомандовал урядник топтавшимся рядом полицейским и парочке дворников.
Кучера тут же вздёрнули на ноги и, приведя в чувство парой крепких оплеух, явили пред грозные очи урядника.
– Кто такие? – жёстко спросил тот, глядя в мутные от боли глаза бандита.
– Если сейчас скажешь, что ты просто кучер, я тебе и вторую руку отстрелю. А потом ноги, – вдруг вступил в разговор Григорий. – Говори правду, или прикончу прямо здесь. И полиция мне не помешает.
– Это верно, – моментально сообразив, что к чему, кивнул урядник.
– Права не имеете, – прохрипел бандит.
– Я имею. Даже бумага специальная есть.
– Имеет, – снова кивнул урядник. – Иначе я б на него уже браслеты надел.
Чтобы поддержать его слова, Гриша демонстративно откинул полу форменной тужурки, показывая бандиту рукоять пистолета. Сообразив, что уничтоживший всю банду человек стоит свободным и с оружием в кобуре, кучер судорожно всхлипнул и, помотав головой, прохрипел:
– Приказано было её в дом к Махровскому доставить. Это всё, что нам сказали.
– А Махровский у нас кто будет? – тут же поинтересовался Гриша, кладя ладонь на рукоять пистолета.
– Ростовщик. На Канонерском живёт. В седьмом доме на Портовой площади.
– Что ещё сказали? – не отставал Гриша.
– Ничего больше. Хват, тот, который с револьвертом, вообще мало чего говорил. Только то, что сделать надо. Или ругался ругательски. Любил это дело. Что не по нему, так обложит, что с первого раза и не повторишь.
