Гриша, которому всё это было нужно только для достижения цели экспедиции, не рвался в бой. К тому же ему совсем не хотелось калечить и без того пострадавшего бойца. Поэтому он выбрал тактику обороны, отдав право первого удара противнику. Сообразив, что странный русси не собирается атаковать, воин презрительно усмехнулся и, шагнув вперёд, резко выбросил кулак, целя парню в лицо. Но для Гриши, уровень подготовки которого давно уже превысил возможности обычного человека, это было слишком медленно.
Одновременно с ударом араба он плавно шагнул вперёд и в сторону, тут же нанеся резкий удар левой рукой в его подмышечную впадину. Охнув, араб невольно скособочился от боли, делая шаг назад. Гриша остался на месте. Зрители растерянно загудели, обсуждая увиденное. Отдышавшись, араб снова двинулся вперёд, но на этот раз попытался не ударить, а обхватить парня руками. Понимая, что такой захват может быть очень опасен, Гриша перехватил руки противника за запястья и, упершись ногой ему в низ живота, повалился на спину.
Одновременно с падением он вытянул противника на себя и резко толкнул ногой, перебрасывая через себя. Не ожидавший такого фокуса араб грохнулся на спину, и пока он соображал, как это случилось, парень уже стоял на ногах. На этот раз зрители разразились приветственными криками. Араб, сообразив, что проигрывает бой, взвился на ноги и с ходу бросился в атаку. Ожидавший чего-то подобного парень пропустил его первый удар над головой и тут же нанёс ответный удар под ложечку.
Но противник успел выдохнуть, тем самым спассировав удар, и тут же ударил снова. Приняв этот удар на предплечье, Гриша с ходу всадил правое колено ему в бок и, развернувшись, ударил кулаком по затылку наотмашь. Это был рискованный приём, но результат того стоил. Араб покачнулся и начал медленно оседать на песок. Понимая, что такому опытному и крепкому бойцу одного удара будет мало, Гриша от всей души врезал ему кулаком по челюсти.
Бой был окончен. Растянувшись на песке во весь рост, араб слабо подёргивал руками. Мастер Лю, не спеша подойдя к нему, присел на корточки и, аккуратно ощупав упавшему челюсть, уважительно проворчал:
– У этого парня кости каменные. Скоро очухается.
Котэ быстро перевёл его слова, и вождь понимающе усмехнулся. Потом, поднявшись, он снова поднял над головой платок и объявил победителя. Жестом подозвав к себе Гришу, он окинул его долгим, оценивающим взглядом и, помолчав, что-то спросил.
– Он спрашивает, кто тебя учил сражаться голыми руками, – перевёл подошедший следом за парнем Ильяс.
– Мой дед и мой отец. Они были воинами, – осторожно ответил парень.
Мастер Лю только одобрительно кивнул, услышав эти слова. Вождь снова заговорил.
– Я отведу тебя к старейшине. Но тебе придётся сделать для нас одно дело, – принялся переводить прапорщик. – Не скажу, что мне самому это нравится, но это нужно всему племени. Об остальном тебе расскажет сам старейшина. А Аль-Хасани не бойся. Он проиграл в честном бою и больше не будет вам досаждать. Теперь я и сам вижу, что вы, русси, сильно отличаетесь от инглизов. У тех собак нет чести.
– По сравнению с ними собаки – образец честности и благородства, – зло скривился Гриша.
В ответ вождь только одобрительно кивнул. Гриша, убедившись, что высочайшая аудиенция окончена, развернулся и отправился приводить себя в порядок. Смыв песок и пот, он натянул чистое исподнее, поданное оборотистым Митяем, и, расправляя гимнастёрку, негромко проворчал:
– Это даже не бой был, а какая-то разминка. Даже скучно.
– Вы, барин, забыли, что он обычный кочевник, а вы мастер боя, которого сам Лю учил, – не удержался от реплики Митяй.
– А ты откуда про мастера знаешь? – удивился Гриша.
– Земля слухами полнится, барин, – лукаво усмехнулся слуга. – А уж что-что, а слушать я умею.
– И зачем тебе это?
– А на всякий случай. Иной раз и не захочешь, а такие тайны узнаешь, что волосы дыбом. А там глядишь, и господину капитану чего для дела пригодится.
– Понятно. И за мной тоже шпионишь?
– Бог с вами, барин. Как можно?! – искренне возмутился Митяй. – Вы уж простите великодушно, но я не для того к вам на службу просился. Вот хоть плетью порите, хоть в морду бейте, а иного не услышите.
– Не серчай, Митя. Это я так, ворчу, чтобы пары спустить, – примиряюще улыбнулся Гриша, хлопнув его по плечу. – Но сам понимаешь, мне в поездку собираться, а тут ты на службу просишься. И что я подумать должен?
– Это верно. Странно получилось, – подумав, кивнул Митяй. – Да только я вам, барин, так скажу. Любому терпению человеческому предел есть. Вот моё и закончилось. Надоело по кабакам пьяное хамло обслуживать. Не поверите, но каждый раз, когда вы в кофейню приходили, я душой отдыхал. Всё чинно, вежливо, как с человеком. Потому и решился к вам на службу проситься. Подумал, уж если человек так в кофейне с половым обращается, то и дома так будет. А за ради такого и служить честно сам бог велел. А следить за вами мне по службе положено. Да только не так, как вы подумали. Уж поверьте, хоть господин капитан и благодетель мне, а рассказывать ему про вас без вашего согласия я не стану. Хоть в холодную, хоть на каторгу, – закончил Митяй, истово перекрестившись.
– Да бог с тобой, Митя. За что ж тебя на каторгу? – удивился Гриша. – Я, брат, казак, а не душегуб какой. И всё, что не по закону делать собираюсь, прежде капитану рассказываю. Так что не за что тебе на каторгу идти.
– То, барин, только ваши дела, – решительно заявил Митяй. – Как, кого и зачем – меня не касаемо. Но ежели решите, что помощь моя потребна, то только свистните. Всё, что прикажете, сделаю.
– Уймись, – отмахнулся парень. – Сказал же, тёмных дел за мной нет и не будет.
Неожиданно в лагере возникла какая-то суета. Митяй, подхватив грязную рубаху, моментально испарился, чтобы спустя несколько минут появиться обратно и бодро доложить:
– Барин, там их следопыты каких-то врагов заметили. Приказано срочно лагерь свернуть. Уходим. Арабы сказали, что собираются нас в самую серединку пустыни увести. Как это, пустыня Дехна, вот.
– Ну ты проныра! – удивлённо рассмеялся Гриша. – Даже местное название запомнил.
– Так господин штабс-капитан и не скрывали. Так прямо и сказали.
– Ладно. Раз так, пошли сворачиваться, – кивнул Гриша, продолжая посмеиваться.
Спустя два часа большой караван канул в темнеющих песках. Как арабы ориентировались среди совершенно одинаковых барханов, удивляло Гришу больше всего. Он умел находить дорогу в степи, в лесу, в горах, но пустыня оказалась гораздо сложнее. Вспомнив о следах, оставляемых на песке большим количеством верблюдов, Гриша решительно догнал ехавшего впереди Коте и, хлопнув его по плечу, спросил:
– Костя, спроси у них, почему они не боятся, что их лагерь по следам найдут. Я же видел, что следы никто не затирает.
– Это я тебе и сам скажу, – усмехнулся Котэ. – Ты заметил, что в пустыне никогда не бывает абсолютно безветренно?
