Талула гадко, уничтожающе усмехнулась, словно эта маленькая жестокая выходка доставила ей ни с чем не сравнимое удовольствие и отошла от парты Хельги и Уны, а Хельга разрыдалась, громко и отчаянно, как маленькая девочка, утирая катящиеся градом слезы, стараясь неловко собрать осколки. Кажется, поранилась — девушка громко вскрикнула, когда ее кровь капнула на залитый зельем стол, — и Хельга, шмыгая носом, поспешно принялась рукавом собирать разлитую по столу жидкость, пачкая белые манжеты.
— Ладно, не реви, — прошептала Уна. — У тебя же получилось, потом пересдашь!
— Да, — хлюпала Хельга, посасывая пораненный палец, чтобы кровь поскорее унялась. — Потом…
Внезапно для себя самой Уна поняла, что прислушивается, неосознанно, но тщательно, стараясь уловить знакомый с детства нежный перезвон пролившегося вместе с кровью дара — а в ответ слышит только пустую, тревожную тишину, от которой становится страшно и скучно, словно кто-то рядом произнес проклятье, и оно упорхнуло и сбылось.
Как завороженная, смотрела Уна на то, как Хельга, проливая горькие слезы, вытирает со стола разлитое зелье, смотрела, как алая кровь девушки смешивается с разлитой жидкостью и не видела ни единой золотой крошки дара. Ни капли. А ведь он был! Уна точно помнила, что в первый день обратила внимание на девушку потому, что та была одаренной! Не все слышат золотой перезвон дара, кто-то вообще не прислушивается к нему и не смотрит, сколько драгоценных крупиц покинуло владельца при незначительном ранении, но отец Уны всегда строго отчитывал детей за ссадины и царапины. «Дар — это то, что могла множиться и развиваться, а вы выливаете его на дорогу!»
…Они с братьями всегда с ужасом считали потерянные крупицы, неизменно злясь на отца за то, что он обращал внимание на такие мелочи, и вот внезапно привитая им привычка пригодилась… внезапно…
«Как такое может быть?! Как такое может быть?!»
Хельга подняла зареванное лицо и слабо улыбнулась Уне, принимая ее испуг за естественное волнение, а Уна чувствовала себя так, словно ее посадили над пропастью, близко-близко к самому краю, и если лишь немного двинуться, можно сорваться вниз и разбиться насмерть.
Ее взгляд заметался по классу в поисках поддержки и спасения, потому что мучительная тревога, задремавшая было ненадолго, вернулась вновь и вгрызлась в сердце девушки, заставляя Уну обмирать от страха и беспомощности. Да нет, это невозможно, этого быть не может! Болтушка Хельга, легкомысленная, открытая и любопытная? Все это время находящаяся так близко от Уны, частенько присаживающаяся с нею за один стол позавтракать?
Вспоминая утреннюю болтовню девушки, Уна вдруг начала сопоставлять факты и общая картина начала складываться перед ее глазами. Хельга болтала о всякой ерунде; сплетни и все то, что знала уже вся академия, о вечерних происшествиях и о том, что произошло в библиотеке, но говорила она это так, словно была уверена, что Уна всего этого не видела и не знает, потому что ее самой в академии не было. Хельга это знала наверняка, хотя это было тайной, знал об этой очень ограниченный круг людей. Агенты и Аргент не самые болтливые люди в академии, Демьен вернулся только утром… Так значит, за ней, за Уной, следили?! Или же — что более вероятно, — Хельга пытается убедить Уну, что сама она этой ночью в академии была, раз прекрасно осведомлена обо всем, что происходило? И, самое интересное, Хельга была прекрасно осведомлена как зовут Алого Принца, вдруг сообразила Уна. А при встрече с ним делала вид, что не знает, кто перед ней. Притворяется! Демьен в опасности?! Страх снова колкими иголками впился в нервы, заставляя обмирать.
Дерек был рядом; увлеченный занятием, он кропотливо смешивал в колбе ингредиенты, окуная в кипящее зелье стекло от старинных часов — кажется, он хотел притвориться часами, вот забавно, — и не видел Уну. Его присутствие подействовало на девушку успокаивающе, но она снова огляделась, словно желая лишний раз убедиться, что Аргента тут нет. Его и не было — вот досада! Выходит, все это время опасность была рядом с Уной, и никто ее и не думал защищать от крошечной девочки-первокурсницы…
«Да что это я, в самом деле, — сердито одернула себя Уна, разглядывая Хельгу. — Когда это я успела превратиться в вареную курицу? Кто научил меня бояться? Даже если она некромаг и недоброе затеяла, я уж наверняка сумею постоять за себя! В конце концов, Демьен прав: я сюда поступила для того, чтобы стать агентом Алого Короля. Я же знала, на что шла… по крайней мере, предполагала, что будет трудно и опасно. Значит, нужно взять себя в руки и не бояться. Не бояться…»
Она снова исподтишка глянула на Хельгу, сметающую осколки в мусорное ведро. Ничего особенного в девушке не было. Просто студентка, такая же, как все прочие.
Меж тем двери в класс открылись, и мелкие, сгорбленные как древние старики, существа шустро проникли внутрь комнаты, отчего студенты испуганно повскакивали со своих мест.
Это и были таинственные нюхачи, судя по тому почтению. С каким Талула принялась им кланяться, и судя по тому пренебрежению, с каким один из этих сморщенных жутких уродцев оттолкнул ее со своего пути, прежде чем повести носом по воздуху, жадно втягивая ароматы.
Нюхачи двигались бесшумно и быстро, как огромные крысы, замотанные во многочисленные слои затертых тряпок, изображающих какую-то нелепую одежду. Сморщенные их лица тонули под засаленными старыми шапочками с нелепыми завязками, болтающимися длинными лентами аж чуть не до пояса. И руки. Их руки находились в беспрестанном движении, скрюченными пальцами что-то невидимое цапая, сжимая, вонзая острые ногти.
Один из нюхачей грязным пыльным комком подкатился к Уне, бесцеремонно вцепился в ее юбку и буквально уткнулся своим желчным сморщенным лицом в складки одежды девушки. Тощие плечи нюхача задергались, словно он закашлялся или зашелся в хохоте. Не выпуская из рук ее одежду, задирая подол все выше, он задергался, злобно клекоча и изображая какие-то непристойности всем своим вихляющимся нескладным телом, так, что Уна не выдержала — резко вырвала из его костлявых пальцев подол своей юбки, едва удерживая себя от того, чтобы ногой отпихнуть отвратительное создание от себя прочь.
Нюхач не унимался. Он отвратительно пускал слюни, все продолжая вихляться — в его движениях прослеживался весьма понятный намек, — тыкал скрюченным пальцем в Дерека, подпрыгивал и жутко хохотал. Его коллеги теребили одежду юноши, так же мерзко смеялись и бесцеремонно изображали жестами, что именно их так развеселило. Интимное свидание. От Уны и Дерека исходила память о страстной ночи, и нюхачи это учуяли. Увидели в красках, разглядели переплетенные в темноте руки и прижавшиеся другу к другу обнаженные тела. Что для людей было любовью, нежностью, для нюхачей было не более свято, чем возня запертых в коробке тараканов. Всего лишь нечто любопытное, за чем можно понаблюдать — если проколупать в коробке дырку.
Дерек тоже понял причину их веселости и был смущен, а вот Хельга — нет. Уна почти перестала обращать внимание на выплясывающего у ее ног нюхача, внимательно наблюдая за тем, как нюхачи обступают Хельгу, покатываясь со смеху. Хельга была совершенно спокойна, на ее милом личике не выписалось и тени смущения, она явно не понимала, что изображают эти страшные уродцы, вихляя тощими костлявыми задницами. Она не могла вникнуть в причину их веселья, а Уна, прекрасно помнящая, как девушка вытирала ладонями зелье с ее, Уны, запахом, отлично понимала.
