Ежинка все свистела и свистела в свой свисток, но, кажется силы Зимы были на исходе, и вскоре не осталось ни одного верного провожатого — все они остались позади, сражаться и задерживать настигающих всадников слуг Осени. Только снежные тролли остались вдоль дороги. Они падали в осеннюю талую слякоть, разбивались на белоснежные комки, и конь Демьена мчался по их раскрошившимся телам, словно по белым островкам в чернильное море, из которого жуткими черными щупальцами выныривали черные плети плюща, то и дело норовящего обвиться вокруг ног скакуна и свалить его во влажный черный рыхлый ковер из мертвых листьев.
Подняв лицо к хмурому небу, Демьен выкрикнул что-то, отчего к свинцовым облакам с криками взлетела стая ворон да попадал с лап старых сосен снег.
— Что ты делаешь, — прокричала Ежинка в отчаянии, — что ты делаешь?! Нас обнаружат! Нас услышат!.
— Я зову друзей, — ответил Демьен. — Они нам помогут!
Обледеневшей дорожка вывела их на круглую полянку — конь, храпя, кося бешеными глазами, раздувая красные ноздри, влетел на нее, и сбавил шаг, сразу провалившись чуть не по колено в рыхлые свежие сугробы. Посередине поляны стоял домик — небольшой, больше похожий на хрустальный крохотный замок, — окна его были темны и непроглядны, а вокруг пышными волнами лежал искристый снег, похожий на самую роскошную песцовую шубу, небрежно кинутую на землю.
Но и тот стремительно таял; обернувшись назад, Демьен увидел, что мертвая осенняя слякоть быстро наступает, настигает их, стирает белое покрывало, и снег разливается грязными лужами по черной земле.
— Молодой Король, тебе не победить меня…
Голос безумной Осени звучал словно бы отовсюду, и был он ужасен и зловещ. Лес, обступивших заснеженную полянку, весь скрипел и стонал, словно порывы сильного ветра ломали и гнули его, сыпались сучья и падали, не выдерживая яростного напора магии злой Осени, старые трухлявые стволы. И жуткое чёрное воинство лезло, карабкались, затаптывая белизну снега, наступало, готовое поглотить и растерзать единственный белый островок зимы, оставшийся в лесу, и испуганных путников.
— Иди к нему! — крикнул Демьен, спрыгнув с коня и стащив испуганную Ежинку на землю. Но та, провалившись в обжигающе-холодный снег, встала как вкопаная, и никуда идти не спешила. Ее тонкие ручки повисли беспомощно вдоль тела, ветер перебирал растрепавшиеся волосы на ее склоненной голове.
— Ну?! Что же ты!
— Но я не принесла воды, — в отчаянии прошептала Ежинка. — Я потеряла свое ведро. Мне нечем ему помочь… Я никчёмный помощник…
В ее темных отчаянных глазах, налившихся слезами, отразилось такое горе и отчаяние, что у Демьена едва сердце не разорвалось от жалости к этому маленькому доброму существу. Демьен порывисто шагнул к девушке, ладонью утер первые, катящиеся по щекам, слезы.
— Нет, — ободряюще произнес он. — Нет, что ты! Ты лучший в мире помощник. Смотри, что мы привезли ему — это намного лучше, чем вода!
Он запустил руку за пазуху и вынул мешочек со временем, маленький и увесистый.
— Отдай ему. Это время, что украла у него Осень. Держу пари, ему будет лучше. Ну, иди же! Иди!
Демьен почти силой вытолкнул ее из сугроба, и Ежинка, путаясь в полах длинной серой юбки, что есть сил рванула к ледяному дому Короля Зимы. А сам Демьен, выхватив свой меч, обернулся к наступающей Осени, и в самое время.
Влажная мертвая темнота наливала лес, дышущий смрадным запахом склепа. Черные слуги безумной Осени карабкались на белое зимнее покрывало, пачкали его своими грязными лапами, тянули руки к Демьену, и было их слишком много, чтобы один человек мог с ними справиться.
А впереди всей этой нечисти, в разодранном чуть не до пояса платье, которое хлопало на жесточайшем ветру словно веселое знамя, ступая по проталинам босыми израненным ногами, шла безумная рыжая Осень, и на ее кроваво-красных губах играла жуткая, поистине дьявольская усмешка. Ее дождливые глаза горели отчего-то жёлтым пламенем, и Демьен понял, что все их смелые защитники, все волки, все тролли, все последние силы, что отдал Король Зимы, чтобы спасти Ежинку, повержены и мертвы…
— Тебе не победить меня, молодой Король, — насмешливо произнесла она, гордо вздергивая голову. — Помнишь, ты уже пробовал сделать это? Уйди с моей дороги, и смерть твоя будет легка.
Осень покачала рыжеволосой головой, обходя чудом уцелевший клочок снега, на котором стоял Демьен.
— Как ты красив, молодой Король! — мечтательно выдохнула она. Ее голос звучал пленительно, в нем слышалась лёгкая грустная влюбленность. — Как хорош собой! Ступи ко мне, — она протянула к нему свою тонкую прекрасную руку, полупрозрачную, как облака на сером небе, — я лишь коснусь тебя и ты просто забудешься прекрасным сном. Черный плющ выткет тебе кружевной саван. Черный дуб станет твоим гробом. Я посажу самые прекрасные белые лилии над твоей головой.
— Но весна не придет никогда, — дерзко выкрикнул Демьен, — и твои лилии не расцветут! Нет уж, спасибо; я неплохо чувствую себя и живым!
Яростно размахнув мечом, он перерубил надвое подкрадывающегося к нему монстра, составленного из обломков мокрой коры, и тот трухлявыми обломками рухнул к ногам своей госпожи.
Но Осень эта потеря не смутила и даже не расстроила. Она по-прежнему пленительно улыбалась, глядя на Демьена страшными глазами, похожими на блуждающие по болоту ядовитые огни, и отступала медленно назад, давая дорогу своим уродливым слугам, что неумолимо приближались к нему и тянули страшные руки.
— Давай, — вкрадчиво прошептала Осень. — Вздохни! Один лишь пламенный вздох, Король, и все растает. И последние силы Зимы утекут, как дождевая воды меж пальцев. И Король Зимы погибнет… Защити свою жизнь! Стань драконом, молодой Король! Убей моих слуг! Пусть твое пламя вылижет лес до серого мертвого пепла, дочиста!
— Я кое-что стою и без драконьего огня!
Осень визгливо рассмеялась, в ее глазах полыхнул яркий пламень ненависти.
— Спи, молодой Король, — прошептала Осень, все так же очаровательно улыбаясь. — Ты проиграл; огонь твой погубит все кругом, Короля Зимы и тебя заодно, а мои слуги… Если ты не убьешь их, они растерзают и разорвут тебя на части. Смерть твоя будет мучительна и страшна, но очень быстра. Спи, молодой Король.
Чудовища, стеная и скрипя всеми своими деревянными суставами, окружили яростно отбивающегося Демьена. Как и Осень, они были мертвы, и их не пугал сверкающий королевский меч, перерубающий их тела, состоящие из переплетенных веток. Демьен рубил и рубил их, отгоняя от себя, но черные прогнившие колоды продолжали наступать и теснить его к ледяному дому, и, казалось, еще немного — плющ обовьет руки Короля, вырвет меч из его ладони, а сам Демьен будет погребен и раздавлен под навалившимися на него сырыми тяжелыми колодами, как вдруг…
В воздухе оглушительно свистнула золотая плеть, зло перечеркнувшая едва ли не половину нападающих; серебряные острые пластинки, похожие на злых жужжащих ос, словно град пуль обрушились на слуг Осени, кроша сырую кору.
