— Обман, — горько произнес Демьен, покачав головой. — И снова не Виолетта.
— Да, — с вызовом ответила девушка, гордо вздернув красивую головку. — Агния. Запомни мое имя хорошенько, молодой Король. Я хочу, чтобы впредь ты меня называл именно так — Агния.
— И чего же ты хочешь… Агния, — произнес Демьен, усмехаясь.
— Для начала, — резко ответила девушка, — перестань произносить мое имя с таким презрением и с такой издевкой. Здесь нет короля и бедной, всеми забытой девочки. Здесь разговаривают два мага — и я слышала, ты довольно неплох?
Демьен расхохотался, несмотря на то, что на красивом лице Пустоты выписывалось самое решительное выражение.
— Я Король, — ответил Демьен снисходительно, отсмеявшись. — Разве могу я быть плохим магом?
Пустота молча проглотила его издевку, изо всех сил стараясь сохранить на своем лице выражение, полное достоинство. Но, кажется, ей это не удалось это сделать. Она чувствовала, как от животной ярости, накатывающей на нее словно приступ болезни, у нее начинает дергаться рот, и кашель рвется из груди. Дыхание затрудняется, а потом вылетает изо рта коротким лаем, со слюнями. И это не добавит красоты ни одному лицу; отплевываясь, Пустота заметила брезгливую гримасу на лице Демьена.
— Вот ты какой, однако, — прохрипела она, прокашлявшись и вытирая мокрый рот ладонью. — Значит, если б твоя Виолетта заболела, ты б отвернулся от нее с таким же презрением, как от меня сейчас?
— Но ты не заболела, — холодно ответил Демьен. — Тебя едва не вырвало от злобы и яда, которым полно твое сердце. А это не болезнь; точнее, не болезнь тела. То сгнила твоя душа. Это ее ты выплевываешь черными кусками.
— Даже драгоценные алмазы, — кривляясь, ответила Пустота, — оказывается, могут испортиться! Так что говорить о несчастной девчонке!
При упоминании Аргента Демьен просто почернел от досады, исподлобья глядя на кривляющуюся Пустоту.
— Не слишком ли ты себя жалеешь, — отгрызнулся Демьен. — Умея повелевать временем, ты могла объездить весь свет, увидеть и закат на море, и сверкающие вершины гор, но выбрала самый грязный и поганый путь — месть. А теперь пристаешь ко мне и вымещаешь свою злобу на людях. Зачем?
— Затем, — выкрикнула Пустота, — что тоже хочу свой кусок счастья и веселой жизни!
— Так бери, — пожал плечами Демьен. — Я-то тут причем? Не я ее у тебя отнял.
— Но ты подаришь, — вся трясясь от ярости, ответила Пустота. Больше всего ей хотелось сорвать с лица маску и показать Демьену свое истинное лицо, напугать его до дрожи. Ее тонкие, неприятные, как паучьи лапки, пальцы словно жили своей жизнью, не подчиняясь девушке. Они скребли ее подбородок, старясь подцепить краешек фарфоровой маски. Но всякий раз, когда лицо начинало отслаиваться, Пустоте удавалось совладать с собственными руками, и она вытягивала их вдоль тела — дрыгающиеся, беспокойные, некрасиво-тощие.
— Я хочу, — выкрикнула Пустота, — чтобы ты женился на мне!
— Ба! — воскликнул Демьен весело. — Этого многие хотят! Что ж мне теперь, жениться на всех?
— Нет! — топнула ногой разъяренная пустота. — Только на мне! Я хочу корону! Я хочу быть красивой королевой! И коронацию хочу! И бал, и подарки! И…
— Нет, — громко и отчетливо проговорил Демьен, перекрыв своим решительным голосом вой разыгравшейся вьюги. Красивое лицо Пустоты неприятно сморщилось, она визгливо, сумасшедше расхохоталась, разевая красный хищный рот.
— О, да! — ответила она. — Да, я сказала! Тут я решаю, а не ты. Или ты делаешь то, что я хочу, или… или я утоплю тебя во времени, и от красивого Алого Короля не останется и следа.
Последние слова она прошептала, будто сама боясь их, но Король снова упрямо тряхнул головой.
— Нет, — повторил он. — Какая из тебя королева? Ты все королевство высосешь досуха, вытянешь из людей все на свои балы и подарки. Поэтому нет.
— Тогда ты умрешь сейчас, — яростно выкрикнула Пустота. Она корявыми скрюченными пальцами рванула красивый шелк своего платья, и оно поползло по шву. Блестящие крупицы времени посыпались в ее покрасневшие ладони, полились ручьями между пальцем. — Соглашайся, пока не поздно!
— Нет, — так же твердо ответил Демьен, распуская за спиной алые драконьи крылья.
Дракон пригнул голову к самому снегу, обнял коня лапами, крыльями, зажмурился, когда в него полетела первая горсть времени. Пустота, рыча и рыдая от злобы, из-за пазухи добывала еще и еще, швыряла в дракона, лила нескончаемым потоком, и время, разбиваясь о его твердую шкуру, покрывало ее окаменевшими чешуями, сверкающими, как рубины. Пустота в истерике ждала, когда Демьен обессилеет и упадет к ее ногам старым и немощным. Но вместо этого дракон на ее глазах становился все больше, все мощнее, на крыльях и плечах его звенело золото.
Вскоре в ладони Пустоты осталась последняя горсть времени, слишком маленькая, чтобы состарить кого-нибудь хотя б на год, и Пустота в отчаянии ее швырнула в огромного огненно-алого дракона, а сама, измученная и опустошенная своей злостью, уселась в сугроб, все так же рыдая.
— Почему ты не умер?! — с ненавистью кричала она, глядя, как прекрасный и огромный дракон сворачивает широкие крылья и трясет головой, на которой теперь разворачивался алый гребень и целая корона из костяных рожек.
— Это потому, — ответил Демьен, принимая человеческий облик и небрежно стряхивая снег со своего плеча, — что я дракон. Король Драконов; а время драконам только на пользу. Тысячу, две тысячи лет… Ты разве не замечала этого раньше, глупая? Ты швыряла его в меня неоднократно, а я не постарел ни на день. Я и сейчас бы, в человеческом облике, не состарился, даже если б ты мне все это время высыпала на голову и втерла в волосы. Коня мне жаль; я его спасал и укрывал от твоего гнева, не себя.
— Но ты все равно умрешь! — прокричала зловредная Пустота, кое-как поднимаясь из сугроба, размахивая покрасневшими от холода руками, как неумелый канатоходец. — Ты умрешь, Король Драконов! Ты ведь и не заметил, что я тебя заманила в сон. Я не в нем хозяйка! И отсюда я тебя не выпущу! Ты замерзнешь в лесу; тебя заметет снегом, и ты умрешь, молодой Король. Спи! Спи…
Ее голос становился все тише; теперь он не кричал и не грохотал под еловыми лапами, а ласково шептал в уши — спи, спи, — и Демьен почувствовал, как невероятная тяжесть падает на его плечи, и он забывается таким желанным и таким сладким сном.
Глава 17. Бывшие союзники
У Пустоты был еще запас времени, вожделенный мешочек, тяжелый, набитый битком. С этим сокровищем она по-прежнему была сильна и непобедима — главное, добраться до него. А это было настоящим приключением из-за того состояния, в котором проснулась Пустота.
С минуту она лежала, овеянная волшебством, обессиленная битвой с Королем, и слезы текли по ее ненастоящим, фарфоровым щекам. Король отрекся от нее даже с красивым лицом. Не пожелал обманываться; не потянулся к любимой красоте.
