— Я… неполноценная.
— Неполноценная? — Дэр попытался поднять ее подбородок и заглянуть в глаза, но Шарлотта не отрывала взгляда от его груди. — Не понимаю. С чего ты решила, что ты неполноценная?
Шарлотта глубоко вздохнула.
— В «Руководстве по супружеским упражнениям» Вивьен ля Блу кульминация упражнения описывается, как миг, когда ты переносишься к восторгу и ликованию на алой волне завершения, и она подымается все выше и выше, пенится и бурлит вокруг, и наконец сами небеса открываются, чтобы излиться жемчугами радости и благословения.
Губы Дэра задергались, но он, кашлянув пару раз, все же сумел сдержаться и сказал только:
— И?
Шарлотта снова опустила глаза ему на грудь.
— И… я ничего такого не почувствовала.
Дэр секунду помолчал, хотя в груди зарождались какие-то рокочущие звуки, словно он пытался сдержать какие-то эмоции. Наверняка отвращение к тому, что ей не хватает утонченности.
Шарлотте хотелось разрыдаться.
— Шарлотта, возможно, я не самый опытный мужчина в мире, но я хорошо знаю, когда женщина испытывает наслаждение, и могу тебя заверить, ты — испытала.
— Ну, хотя то, что я почувствовала, было чудесным, по-настоящему чудесным, просто неописуемым, это вовсе не было алой волной завершения, которая пенилась и бурлила вокруг меня. То, что я почувствовала, было более… обычным. Это было… за неимением лучшего слова — земным. Я знаю, что леди не должны чувствовать ничего подобного, и, конечно же, очень постараюсь вышколить свои чувства и заставить их ощущать алую волну завершения, но только ты должен мне рассказать, как это сделать. Вивьен, — Шарлотта внезапно нахмурилась и посмотрела на бюро, где лежала книга, — прискорбно молчалива и не объясняет, как нужно устранять примитивные ощущения и вызывать пену, бурление и все прочее.
Дэр опять помолчал. Шарлотта собралась с духом и посмотрела ему в глаза, страшась увидеть в них отвращение, но очень нуждаясь в утешении и понимании. В душе зародилась надежда, когда она увидела во взгляде мужа смех и любовь. Он погладил ее по щеке, взял за подбородок и очень нежно поцеловал. «Наверное, — с блаженным вздохом подумала Шарлота, — я ему не очень отвратительна, раз он смотрит на меня так ласково».
— Шарлотта, этот миг — он совершенно земной. Любовью занимаются без всякой элегантности и утонченности, и даже без изысканности. Двое сливаются воедино совершенно примитивным образом, это пот, и жара, и необузданное наслаждение, и после этого обязательно требуется принять ванну.
Она широко распахнула глаза.
— Никакой утонченности? Вивьен ля Блу ничего об этом не говорит. Ванна… да, думаю, что со всей этой выделяющейся влагой леди действительно может потребоваться ванна, но я не предполагала, что и джентльмену тоже.
Теперь Дэр откровенно улыбался. Он взял ее за руку и провел по своему телу.
— Что ты ощущаешь?
— Твоя грудь покрыта потом.
— И?
Она вспомнила ощущение под ладонями.
— И спина тоже.
— И?
— И ты липкий.
Дэр провел пальцем по ее груди, а потом по спине.
— А ты?
Шарлотта опустила взгляд.
— Тоже, хотя мама всегда говорила, что леди не потеют, они сияют.
Дэр навис над ней, толкнув ее на мягкое одеяло, прижал губы к уху и начал его покусывать. Шарлотта чуть повернула голову, чтобы ему было удобнее.
— Я доставил тебе наслаждение?
— Да, — шепнула Шарлотта, погладила его по груди и нашла два маленьких соска, которые собиралась исследовать. — Очень большое.
— И ты мне тоже, — ласково сказал он, дыша ей прямо на губы. Она посмотрела в его темно-синие глаза, и тревога ее улеглась. — Ты совершенно полноценна, милая. Ты просто полна страсти. — Он поцеловал ее, прижимаясь всем телом, и языки их сплелись так же чувственно, как делали это чуть раньше тела.
Глава 13
— Я считаю ваше поведение совершенно скотским, Аласдэр.
— Мне известно ваше мнение, Шарлотта.
— Просто поверить не могу, что вы тот же самый мужчина, который вчера ночью познакомил меня со всеми прелестями организма! Вы здорово изменились при свете дня!
— Оргазма, Шарлотта. Вы намерены съесть этот последний кусок хлеба?
— Вы разбиваете мне сердце!
— Сожалею, но печальное состояние вашего сердца никак не повлияет на мое решение.
— Но про нас все сплетничают! — Шарлотта протянула мужу небольшую серебряную подставку с последним куском поджаренного хлеба. Как он может есть, если ее жизнь распадается на куски? — Наши имена у всех на устах! Я не могу шагнуть за порог этого дома, меня тут же начинают позорить и унижать! Я не смогу выжить в обществе, где стала объектом нелепых и жестоких слухов, и полагаю, что с вашей стороны ужасно бесчувственно заставлять меня оставаться в городе, когда у вас имеется три превосходных имения, куда мы можем удалиться до тех пор, пока все это не забудется.
Дэр хладнокровно намазывал на остывший гренок фруктовый джем.
— Стыд и унижение можно испытывать только в том случае, дорогая моя, если чье-то мнение для вас что-то значит. Только вы можете дать людям такую власть над собой.
— Но, Дэр, почему мы не можем уехать на месяц-другой в одно из твоих имений?
— До тех пор пока юристы не сообщат, что мой кузен не является законным наследником дяди, вопрос владения имениями остается спорным. Единственная собственность, которая имеется у меня прямо сейчас, — это крохотное имение на каменистом маленьком островке в Шотландии. Не думаю, что тебе очень хочется туда уехать.
— Если бы мы удалились в деревню, все стало бы значительно проще, — продолжала Шарлотта, словно он ничего не говорил.
— Перевозить в Шотландию двигатель, потом тащить его обратно на промышленную выставку, которая состоится через два месяца… Врядли можно про это сказать «значительно проще», — возразил Дэр и положил себе на тарелку еще одну порцию ветчины.
— Но в деревне ты сможешь в тишине и покое работать над своим двигателем…
— Это я могу делать и здесь.
— …а я бы выполняла свои обязанности жены…
— Это ты можешь делать и здесь.
— …и нам не пришлось бы терпеть коварные намеки и мерзкие шепотки от тех, с кем мы общаемся, — победоносно договорила Шарлотта.
— Я совершенно уверен: если ты хорошенько постараешься, то сможешь подставить и другую щеку любым намекам и шепоткам, которые тебя расстраивают.
— А-а! — Шарлотта швырнула вилку на стол и возмущенно посмотрела на мужа. — Ты нарочно такой неразборчивый, чтобы позлить меня?
